Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

и покинутых жен, которых во множестве оставлял за собой Орел. Ему уже восемнадцать, и, казалось бы, надо быть осторожнее, но жизнь ничему его не научила. Если так пойдет и дальше, то он просто не доживет до того дня, когда сможет украсть достаточно лошадей, чтобы заплатить за собственную жену. Конечно, за уведенную женщину не всегда убивали. Это не то же самое, что угнать любимого коня. Но однажды он заденет кого-то слишком сильно, и этот кто-то не согласится принять плату за оскорбление — порезать жене нос и забыть о произошедшем. Странник подозревал, что Орел предпочитал красть женщин. Для него это была забава вроде верховой езды. Он всегда раздаривал своих лошадей или проигрывал их в кости, чтобы потом отправиться за новыми.

Но в этот раз все было иначе. Ищущая Добра принадлежала Пахаюке, отдавшему за нее полсотни лошадей. Неслыханная цена! Ее отец Цокупе Мо-пе, Старый Филин, гордился ею, как и Пахаюка. Это было очевидно. Никто не смел опозорить Пахаюку. Странник был погонщиком в набеге четырехлетней давности, когда Пахаюка въехал в толпу вооруженных осейджи. Двоих из них он задушил голыми руками, потряс, словно собака тряпку, и швырнул на землю. Перед таким колдовством враг не смог устоять и обратился в бегство.

Он умел создать панику среди врагов. Осейджи могли выстоять против стрел и копий, но не против безумца, который, убивая их таким образом, закрывал им дорогу на небо. Так их души во время смерти не могли покинуть тело через рот и обрекались на заточение в гниющих, вонючих трупах, растерзанных волками и стервятниками, а затем оставались привязанными к костям, выбеленным и высушенным раскаленным солнцем. Даже в теплом типи, наполненном смехом и болтовней, Странник содрогнулся от такой мысли. Кто бы еще, кроме Пахаюки, додумался использовать безумную храбрость и медвежью силу, чтобы обратить в бегство целую толпу осейджей? О таких подвигах потом еще долгие годы рассказывают у костра.

Пахаюка был само добродушие. Человек, весящий с треть молодого бизона, может себе это позволить. Но даже северные племена его уважали. Это была одна из причин поездки Странника на юг. Пахаюка приходился ему двоюродным дедом — младшим братом матери отца. Он надеялся использовать влияние семьи, чтобы убедить Пахаюку отправиться с ними на Столбовую равнину или хотя бы прекратить торговлю с белыми. Добром бы она все равно не кончилась. Она ослабляет душу.

Пенатека, Едоки Меда, когда-то были великими воинами. Теперь же молодежь северных ветвей племени — квахади и ямпарика, тенава и коцотека — называла их Едоками Сахара. Пенатека продали свое мужество за сладкий белый песок, ткани, металлы и старые, не стреляющие ружья, которые привозили торговцы. Вскоре они пристрастились пить дурную воду, и ему доводилось видеть, как эта вода делала мужчин беспомощными и глупыми, точно младенцы.

Когда Ищущая Добра помогала Разбирающей Дом подавать кофе, Странник заметил, как Орел коснулся ее руки. Она вздрогнула, и их взгляды встретились всего на мгновение. Поздно. Началось. Странник гневно посмотрел на Орла, но его друг этого не заметил. Ищущая Добра потупила взор и перешла к Рассвету.

Странник почувствовал, как чья-то рука дернула его за ногу. Он увидел улыбающуюся Имя Звезды. Она взобралась к нему на колени. Только она могла решиться на такую вольность — большинство воинов сбросили бы ее на землю. Но Странник обнял девочку, положив руки на ее ноги и опершись подбородком о ее макушку.

Имя Звезды уютно устроилась, собираясь послушать очередную забавную историю, которую начал рассказывать Пахаюка. Потом Дающий Имена тоже что-нибудь расскажет. Странник же, обеспокоенный происходящим между Ищущей Добра и Орлом, был молчаливее, чем обычно. Теперь взгляды мелькали между ними, словно летние молнии, хотя они старались скрывать это от чужих глаз.

Странник был бы рад, если бы женщины вышли из типи, чтобы мужчины могли спокойно покурить. Но до тех пор вечер обещал быть долгим.

Синтия делила узкое ложе с Именем Звезды. Жилище Черной Птицы было меньше типи ее сестры и не казалось таким загроможденным. В нем не было инструментов или оружия, которыми пользовались мужчины. Когда пять лет назад тело ее мужа привезли после неудачного набега, она раздала или сожгла все, что ему принадлежало. Всякий раз, когда племя проезжало мимо его могилы, она подъезжала к расщелине, где лежали его кости, и оставляла рядом фрукты и цветы. Теперь она была второй женой Рассвета, и Имя Звезды приходилась Синтии в приемной семье не только двоюродной, но и сводной сестрой.

Синтия и Разбирающая Дом покинули свое типи, когда Рассвет извлек простую трубку из зеленого мыльного камня. Теперь голоса мужчин доносились из соседнего типи, и их разговоры и смех в прохладной предрассветной темноте то затихали, то становились громче. Синтия лежала и слушала смех Странника. Она отказывалась признаться самой себе, что этот звук ей нравился. Он напоминал ей о единственном приятном моменте на долгом пути от форта, когда Жесточайший и Ужасный Снег уехали вместе в Рэчел, а оставшиеся воины курили и беседовали, сидя вокруг костра.

Снаружи, у самого типи, поскуливал и возил лапами пес, гоняясь во сне за кроликом. Далеко, в волнистой пустоте холмов, утесов и каньонов, завели свою жуткую многоголосую песню койолы.

Синтия очень устала, но сон никак не шел. Слишком много кружилось в голове пугающих образов, странных слов и обычаев. Команчи явно не придерживались того мнения, что человек станет лучше, если будет рано ложиться и рано вставать.

Прошлой ночью в это время все еще праздновали возвращение Бизоньей Мочи с его бандой. Они всю ночь напролет пели, били в барабаны и танцевали с гиканьем и криками вокруг шестов со скальпами, пока Синтия ежилась в типи, боясь, что они придут за ней и снова начнут ее мучить. А еще она боялась увидеть среди других скальпов на том шесте скальп отца. Его забрал Жесточайший. По крайней мере, именно его копье было им украшено. Убил ли кого-нибудь Странник? Дядю Бена или дедушку? Или это он стащил Генри Уайта с крыши? Или проломил голову Роберту Фросту? Все было так запутано, что она не могла вспомнить, а сейчас ей внезапно стало важно это знать.

Она была на ногах с самого восхода солнца, и вот уже должен был наступить новый рассвет, а люди все еще не ложились и продолжали разговаривать. То, что они делали, казалось ей лишенным всякого смысла. Она не могла найти в их жизни никакого распорядка. Да, ей приходилось каждое утро собирать хворост и носить