Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

Синтия была уверена, что именно это Имя Звезды ей и говорила, объясняясь жестами, пока они ехали вдвоем на старом муле. Синтия отодвинулась к краю его широкой спины, чтобы было удобнее оглядываться через плечо на Имя Звезды, а заодно чтобы перенести вес своего тела с острых выступов позвоночника мула. Они ехали на мягком седле, сделанном из кожаного мешка, набитого травой и закрепленного ремнем. Но после целого дня в пути мешок стал таким плоским, что почти не отделял Синтию от костлявого хребта мула. Трясясь на его спине, она цеплялась за короткую гриву, чтобы удержать равновесие.

Нужно убить оленя? Какое отношение убийство оленя имеет к меду? Какой-нибудь безумный религиозный ритуал? Вот уж этого у них было в изобилии. Они будут есть оленину, чтобы набраться сил? Как бы то ни было, у Ищущей Добра, скакавшей рядом на норовистой светло-бурой лошадке, был с собой лук и полный колчан стрел. Едва ли она собиралась стрелять по пчелам, к тому же женщины обычно носили только ножи. Разбирающая Дом дала такой нож Синтии, и теперь он был привязан у нее на поясе, поверх платья. Она положила ладонь на отполированную рукоятку из оленьего рога и почувствовала себя взрослой и смелой.

Хотя она провела с племенем Пахаюки меньше двух недель, ее словарный запас быстро расширялся. Правда, в бесконечных потоках речи она пока разбирала только отдельные слова и фразы, но причиной тому было не отсутствие учителей или способностей — ей просто требовалось время. Все старались ее учить, показывая на предметы и повторяя их названия. Даже дети иногда прерывали игру, чтобы устроить ей проверку. Но Синтии не всегда хватало словарного запаса, чтобы спросить, зачем эти люди делают то или другое. Например, как в этом случае с медом и оленем. Ведь они поехали искать мед, а не охотиться. Она могла бы спросить у Имени Звезды, зачем им убивать оленя, но уже поняла, что объяснить «зачем» намного сложнее. Придется терпеливо ждать. Возможно, в процессе ей станет понятно, для чего это делается.

Почему, например, Це-ак, Копье, что-то бубнит и поет каждое утро, когда просыпается? И почему все входят в типи и поворачивают налево, а потом обходят по кругу, чтобы оказаться справа? Почему женщины рисуют красные линии на волосах? И почему даже самые свирепые воины боятся грома и молнии? Почему Разбирающая Дом настаивает на том, чтобы она клала дрова одним концом в костер, а не просто бросала их поперек пламени?

Может быть, Ищущая Добра сможет ответить на некоторые вопросы. Краем глаза Синтия изучала утонченный профиль девушки, ехавшей рядом, и наблюдала, как та управляет лошадью; Ее длинные босые ноги обхватывали бока скакуна, слегка приподнимая ее тело в ритме шага лошади. Тонкое замшевое платье с бахромой по подолу было подтянуто выше коленей, открывая сильные, гладкие бедра. Ищущая Добра легко покачивалась из стороны в сторону с грацией высокой травы, колышущейся на ветру.

Длинная бахрома на треугольной кокетке ее платья развевалась на скаку. Поводья свободно лежали в правой руке, покоившейся на бедре. Левая рука была согнута в локте, и ладонь лежала на сгибе между бедром и низом живота. Она сидела прямо и изящно, двигаясь в одном ритме с лошадью. Волосы ее были убраны в две толстые косы, обмотанные кожаными лентами, но отдельные пряди выбились и разметались на ветру. Колокольчики и оленьи копытца, свисавшие по бокам седла, ритмично постукивали, словно кастаньеты.

Ищущая Добра была женой Пахаюки, который приходился братом Знахарке и дядей Рассвету. То есть пятнадцатилетняя Ищущая Добра приходилась Синтии двоюродной бабкой. В лагере Синтия наблюдала за ней, выискивая поводы оказаться поближе к жилищам семьи Пахаюки. Однажды она даже зашла в собственное типи Ищущей Добра и стояла у входа, пока Имя Звезды передавала ей сообщение, с которым их прислали. Имя Звезды спокойно вошла в жилище, окликнув Ищущую Добра только для того, чтобы убедиться, что та дома. Синтия робко последовала за ней и, как обычно, стояла молча.

Ищущая Добра дала каждой из девочек по куску лепешки, которую она только что испекла на плоском камне, лежавшем у костра. Лепешка была тонкая и хрупкая, приготовленная из молотого пекана, мескитовых бобов и меда. Она оказалась вкусной и пахла орехами, и Синтия откусывала ее понемногу, чтобы растянуть удовольствие и иметь повод для молчания. Пока Имя Звезды и Ищущая Добра разговаривали, Синтия осматривалась, стараясь ничего не упустить.

Старый Филин, отец Ищущей Добра, был вождем, и у его дочери имелось много красивых вещей. Шесты были увешаны ожерельями из ракушек, дисков из кованого серебра и меди и костяных цилиндров. Вокруг висели десятки бахромчатых кожаных сумок, по большей части расшитых бисером или раскрашенных. Между двумя опорами типи спускалась раскрашенная накидка из бизоньей шкуры, достойная вождя или его жены. Платья и леггины, висевшие на стойке у стены, были окрашены в бледные желтые и зеленые тона и украшены колокольчиками и мехом, ракушками и кистями. К шесту была прислонена четырехфутовая изогнутая клюшка для игры в шин-ни[3], гладко отполированная руками Ищущей Добра. Пол был устлан бизоньими шкурами, а на сложенном красном чепраке покоилось ее седло. Рядом висела уздечка, сплетенная из сыромятной кожи и красной фланели. На кровати, высокой, словно перина, лежала накидка из горностаевого меха.

Из военного снаряжения Надуа заметила только лук и колчан, которые сейчас были на Ищущей Добра. Ремешок колчана был ослаблен, и он свободно лежал на спине лошади. Но внимание Синтии в доме Ищущей Добра в тот день привлекла кукла, сшитая из мягкой оленьей кожи. Она была одета в точную копию индейского женского платья. Ее раскрашенное лицо почти стерлось за долгие годы существования. Она была залатана, но из шва выглядывал клочок белого тополиного пуха. Рядом стояла миниатюрная люлька, украшенная бисером и кистями. Над всем этим парил запах полыни, которую Ищущая Добра часто жгла в костре. Он был настолько сильным, что даже перебивал аромат пекущегося хлеба.

Ищущая Добра заметила, что желтоволосая наблюдает за ней, и ее это позабавило… и тронуло. Она знала, каково это — быть чужаком. Она скучала по семье и друзьям и расспрашивала о племени Старого Филина всякий раз, когда в лагерь приезжали гости. Иногда посреди повседневного хаоса на лице Надуа появлялось потерянное, одинокое, испуганное выражение, и тогда Ищущей Добра хотелось обнять ее и пощекотать, чтобы прогнать дурные мысли. Синеглазая и золотоволосая, она казалась среди индейцев такой же чужеродной, как золотистая