12 апостолов блокадного неба - Марина Викторовна Линник

– Ты не пойдешь со мной?

– Нет, мое место здесь. Война еще не окончена… Пойдем, я провожу тебя немного, а дальше уж сам. Надо поспешить, скоро темнеть начнет.

Саша, ведя лошадь за повод, молча шагал вдоль улицы в сопровождении сестры. Их путь лежал к застывшему полю, что уходило в седую даль горизонта. В сердце Саши боролись два чувства: с одной стороны, он осознавал правоту Маши, но с другой – ощущал себя мальчишкой, бессильным перед надвигающейся бурей.

– Хм… а это еще кто? – спросил сурового вида мужчина, уставившись в окно. – Не наши… Чужаки. Всех тут знаю как облупленных. Интересно, откуда пришли? Неплохо бы узнать.

– Смотрю, ты осторожничать начал, – усмехнулся его гость, сидевший за столом. – Что, покушение не прошло даром? А я говорил тебе: не верь этому сброду. Они только прикидываются угодливыми да услужливыми. А повернешься к ним спиной, так либо плюнут в лучшем случае, в худшем – ножом пырнут.

– Эх, пан Зинько, пан Зинько, – согласился с ним староста Самарки. – Кабы знать наперед, что тебе грозит.

– Что грозит? – усмехнулся бывший начальник полиции Рыльска. – Могу тебе сказать прямо сейчас: если вернутся Советы в эти места, то ни тебе, ни мне несдобровать. Все нам припомнят.

– Не нагоняй страху, – фыркнул Митрич, сидевший поодаль. – Нічого не станется. Прогонят червоних, будь впевнений.

– Будь уверен, говоришь? А кто сейчас может быть уверен в завтрашнем дне? – бросив на подчиненного сердитый взгляд, отозвался Иван. – Иди узнай, кто эти люди и чего им здесь понадобилось!

– А чого я там не бачив? – нехотя выходя из-за стола, буркнул толстый полицай с бычьими глазами. – Багато людей зараз ходить… а Митрич крайній.

– Разговорчики! – рявкнул Зинько. – Не перечь! Это приказ!

– Та йду, йду, – одеваясь на ходу, ответил полицай. – Дайте хоч випити трошки… на дорогу!

– Ступай! – буркнул староста, покосившись на бывшего начальника полиции.

Он никак не мог понять, почему Иван Зинько держит подле себя ленивого и тупого подчиненного, которого, кроме горилки и бабской юбки, в жизни ничего больше не интересует.

Выйдя на улицу, Митрич огляделся по сторонам. Заметив в конце улицы удаляющиеся фигуры, он хотел было догнать их, но врожденная лень одолела его. Поглядев им вслед, полицай лишь махнул рукой.

– Хлопець з конем і дівчина. Ну то що? – спросил сам себя Митрич. – Зовсім одуріли наші начальники. Тіні вже бояться.

Сплюнув, он зашагал к двери.

– Что-то ты быстро, – исподлобья поглядывая на подчиненного, бывший начальник полиции Рыльска тряхнул головой.

– Так на вулиці нікого вже не було, – соврал Митрич, снимая фуфайку.

– Ты уверен? – строго произнес староста.

– Я брехать не буду, – вновь садясь за уставленный яствами стол, только‑то и ответил полицай.

– Хотя вы и желанные гости, – произнесла приютившая партизан Марфа Ивановна, – но мой дом – ненадежное укрытие. К тому же вчера к старосте гости пожаловали… ваши, рыльские.

– Это кто же?

– Бывший начальник полиции Иван Зинько и его подручный… не помню фамилии.

– А, – протянула Маша, – и боров Митрич здесь… Да, вы правы. Они легко могут нас опознать. На рассвете уходить надо.

– Куда же вы пойдете? Кругом немцы, да и полицаи зверствуют.

– А когда было легче, баба Марфа? – улыбнулась девушка. – Ничего, вот закончится война, тогда соберемся все вместе, вспомним о тех, кто боролся против проклятых фрицев спина к спине.

– Ох, уж я пирогов с малиной напеку! – заулыбалась старая женщина. – Устроим пир на весь мир… а то, глядишь, и свадебку сыграем.

Маша покраснела от смущения.

– Что бабушка говорит? – поинтересовался Адам, с нежностью поглядев на возлюбленную.

– Надо уходить, опасно оставаться, – ответила она. – В селе наши старые знакомые: Зинько и Митрич. Они гостят у старосты.

– Ты права. Полицаи мигом опознают нас.

– Значит, завтра утром и двинемся. Баба Марфа, можно взять лошадь и телегу? Мы вернем… обещаю!

Получив согласие хозяйки, на рассвете трое партизан двинулись в путь.

– Где я міг бачить кралю? – потягиваясь, пробормотал Митрич, сморенный от горилки. – А може, показалось? Ох, випив я багато… Ні, все ж показалось.

Сделав глоток воды из кувшина, полицай забрался на печь. И все же Митрич никак не мог выкинуть из головы образ девушки с золотыми косами. Он был готов поклясться, что видел дивчину раньше. Но где именно? «Где я міг бачити дівчину? – крутилось в его голове. – Когось вона напоминает мені. Кого?» Но тут мысли пьяного верзилы начали путаться, и Митрич погрузился в забытье.

С первыми лучами солнца партизаны в сопровождении дочери хозяйки уже покинули Самарку, ловко избежав столкновения со старостой и полицаями.

– Иванко, це вона була, Машка, – неловко слезая с печи, взволнованно проговорил Митрич. – Клянусь на иконі!

– Ты чего заливаешь? Проспись-ка лучше, глядишь, чушь нести перестанешь, – хмуро глядя на подчиненного, ответил Зинько. – Сам посуди, как она могла здесь оказаться?

– Так німці вибили їх з Карыжського лісу, вона и прячется.

– Уверен?

Митрич энергично закивал.

– Ух, смотри, ежели ты ошибся… головы не сносить, пропойца!

Не прошло и получаса, как в Самарке начались обыски и аресты. Полицаи не церемонились ни с кем, без лишних разговоров забивая насмерть любого, кто попадался под горячую руку. Побывали и у Марфы Ивановны.

– Почто на улицу выгнали? – причитала баба Марфа. – Дайте хоть внучку одеть, холодно же, а она в одной рубашонке… А деда… куда его потащили? Инвалид он!.. Эх, ироды окаянные… Вещи‑то, вещи! Зачем же ломаете? Креста на вас нет.

– Говори, мать, где прятала? – прикрикнул на нее полицай. – Знаю я вас, подпольщиков.

– Да Бог с тобой, Василь Кузьмич… каких таких подпольщиков?

– Каких‑таких, – передразнил ее каратель. – Сама знаешь каких.

– Да скажи, соколик, какой грех‑то на мне?

– Рассказывай, что знаешь о вчерашних гостях? Видела? Знаешь, где найти?

– Так никого не принимали… внучка болеет, да дед еле ходит. Не до гостей нам. Неужто сами не видите?

– А дочь где? Куда она поутру уехала?

– В лес… дров добыть. Сына-то нет, сгинул мой соколик еще три года назад, сами знаете, дров привезти некому, вот и приходится все самим делать.

– Ох, если наврала мне… пеняй на себя, – окинув старуху взглядом с головы до ног, процедил старший полицай сквозь зубы. Он приказал покинуть дом и пошел прочь, прихватив с собой кудахчущую курицу.

В тот же день старосты близлежащих поселков получили приказ поймать беглецов любой ценой и доставить в комендатуру Ходяковки. На поимку или уничтожение партизан немедленно было направлено несколько машин. Усиленные патрули не пропускали без досмотра ни одной телеги. Однако облавы не