Смерть на Босфоре - Михаил Александрович Орлов

– Страшное зло свершили вы, ведущее к расколу, смуте и разделению нашей церкви! Вместо того чтобы поддерживать на Руси согласие, единство и мир перед лицом ордынцев, вы предали христианство…

Нил уже жалел о том, что рукоположил Пимена, но поделать ничего не мог… «Господи Боже ты мой, что за удовольствие быть себе и другим в тягость», – с тоской думал он, глядя на суздальского обличителя. Поносил правдолюбец и благоверного князя Дмитрия Ивановича, обвиняя его в гордыне, желании отделить русскую церковь от константинопольского патриархата и в своем заточении…

Чтобы задобрить Дионисия, пришлось обещать ему архиепископский сан, который на Руси имел лишь владыка Великого Новгорода. После этого правдоискатель несколько притих, только надолго ли?

25

Отстояв молебен в Успенском соборе у гроба святителя Петра, Дмитрий Иванович перешел в княжескую усыпальницу, храм архангела Михаила, чтобы поклониться могилам отца и деда. Затем стал прощаться с женой, которая со страхом ждала этого дня, прося Господа отдалить его насколько возможно, но вот он все же настал. Не выдержала, полились слезки, всплакнул и князь. Эпоха была не сентиментальная, но слез не стеснялись – плакали при всяком удобном случае как женщины, так и мужчины.

Княгиня с детства боялась и ненавидела войну, но отец ее был воином, замуж ее выдал за воителя и одного за другим она рожала будущих витязей… Оставив при жене с детьми воеводу Федора Андреевича Кошку, на которого полагался, как на себя, под мерное гудение колоколов и надрывные вопли баб, провожавших близких, может статься, на смерть, великий князь выступил в поход. Из Кремля войско выходило через Фроловские, Никольские и Константино-Еленские ворота. До Коломны, места общего сбора, двигались тремя колоннами. Главные силы шли через деревню Котлы, другие – по Болвановской дороге, пролегавшей по левому берегу Москвы-реки, третьи – по Барашевской, которая вела на Броницы.

На закате первого дня пути в пятнадцати верстах от Москвы в глухом лесном урочище Дмитрий Иванович узрел сияние, исходившее от одного из деревьев. «Чудно, что бы сие могло значить?» – молвил он и направил коня на свет. Отражая медным окладом косые лучи заходящего солнца, меж ветвей стояла икона Николая Чудотворца. Откуда она здесь взялась, как попала на дерево – никто, кроме благоверного князя и боярина Бренка, не ведал. Явление образа единодушно приняли за добрый знак, Дмитрий Иванович пал на колени, трижды осенил себя крестным знаменем и дал обет, коли останется жив, основать на этом месте обитель. Слух о чудесном обретении иконы разнесся по войску. Впоследствии на том самом месте на левом берегу Москвы-реки по повелению великого князя возник Николо-Угрешский монастырь. Впрочем, выступление войск в тот поход сопровождалось и другими необыкновенными чудесами, в том числе обретением во Владимире мощей Александра Невского…

На четвертый день московская рать достигла Коломны, укрепления которой состояли из рва, за которым находился земляной вал, увенчанный крепкими дубовыми стенами. На главной площади города стоял трехкупольный кафедральный храм, а поблизости находились дворы великого князя, его наместника и «лучших мужей». Кроме того, здесь имелось пять монастырей: Петропавловский, Мироносицкий, Бобренев, Старо-Голутвин и Спасский. Вдоль замощенных деревом улиц тянулись частоколы заборов с двустворчатыми воротами. На дворах стояли жилые избы и бани, у ремесленников к тому же мастерские, а у купцов – амбары и клети. Под стенами детинца раскинулся посад, где обитали простолюдины.

Прибытия московского войска уже ждали князья Белозерские, Ростовские, Суздальские, Переяславские, Стародубские и другие. После встречи сели пировать, а наутро на Девичьем лугу за городом устроили смотр. «От начала мира не бывало таковой силы у русских!» – с восторгом восклицал летописец, повествуя о том.

Войско собралось и правда немалое, оно состояло из князей, бояр, купцов, горожан, вольных крестьян и смердов. Одни явились сюда по княжескому приказу или по воле вотчинника, другие, вооруженные топорами, косами и вилами, с котомками за плечами, приплелись по зову души, поскольку по всей северо-восточной Руси разнесся холодящий сердца слух о том, что Мамай намерен обратить всех в магометанскую веру и поставить на каждую волость своего наместника.

Смотр показал, что сил собралось достаточно для выхода в Поле, и Дмитрий Иванович окончательно решился не допустить соединения вражеских армий. В первую очередь требовалось разгромить Мамая – самого сильного и опасного противника. Татарской дикой силы на Руси страшились, и немудрено, дедовские предания о нашествии Батыя передавались от отца к сыну почти полтора столетия, леденя души. Эта боязнь вошла в кровь и плоть народа, некоторые шли в Поле со смертельной тоской, словно скоты, гонимые на закланье, но сейчас требовалось пересилить, превозмочь страх во что бы то ни стало. Впрочем, немало имелось и отпетых, отчаянных головушек, веривших то ли в свое бессмертие, то ли в заступничество Господа.

Вопреки уверениям Ягайло и Олега Рязанского о том, что московский князь побежит, как только услышит о приближении татар, Мамаю доносили совсем другое, а именно, что противник готовится к сопротивлению, и он отправил к Дмитрию Ивановичу мурзу Тимира. Тот был более воином, чем дипломатом, потому говорил прямо и дерзко. Припомнив ярлык, данный покойному Михаилу в прошлом году, восстанавливавший прежние вассальные отношения русского улуса с Ордой, посол требовал уплаты дани в полном размере и роспуска войска. За это обещал мир. Но московский государь уже сделал свой выбор, а потому о роспуске рати и слышать не желал. Впрочем, это уже не имело значения, переговоры шли только для виду, столкновение было неизбежно, даже если бы Дмитрий Иванович уступил. Близился час истины…

– Худое, князь, грядет, страшное. Зачем тебе это? – низко кланяясь и недобро улыбаясь, молвил Тимир перед отъездом.

Кратчайшая дорога к татарским пределам пролегала через Великое Рязанское княжество, но если идти через него, это могло послужить формальным предлогом для присоединения Олега Ивановича к Мамаю. Ведь воины, как им ни запрещай чинить бесчинства над мирными жителями, не послушаются, а за всеми не уследишь. Идущие на битву внутренне готовы к смерти, а потому поступают по своему разумению, и Дмитрий Иванович повел войско в обход рязанских земель, хотя терял при этом несколько дней, а время было ох как дорого – войска противника могли вот-вот соединиться. Ягайло находился от Мамая на таком же расстоянии, что и москвичи.

Перед выступлением все храмы Коломны заполнили ратники. Сам великий князь отправился в Успенскую соборную церковь, где когда-то встретил своего любимца Митяя и где многое напоминало о нем. Опустившись перед