В Одессу на майские. Некурортный роман - Ирина Викторовна Буторина

— Пошли отсюда, — сказала Ирина, опустив голову, — мне страшно.

— Ириска, ну что ты, малыш? — наклонился к ней друг. — Сейчас пойдём. Не могу я его бросить, не могу, понимаешь? Я слово дал тёте Гале.

— Ты мне тоже слово дал, что в Одессе спокойно, и что? — сердито ответила Ира и уже собралась уйти, но тут на площадь повалила толпа, по всей видимости, бойцов самообороны Куликова поля, на рукавах которых были привязаны георгиевские ленточки.

— Прячьтесь в Дом профсоюзов, следом за нами бежит толпа нациков! — закричал первый, приблизившись к палаткам.

— Товарищи, организованно отходим в Дом профсоюзов, — закричал в мегафон организатор. — Мы там будем в безопасности. Всех просим зайти в здание!

Ещё не понимая, что произошло, люди, стоявшие у сцены, стали потихоньку перемещаться к дверям Дома профсоюзов. В этот момент к Пете и Ирине подбежал взмыленный Сашка и закричал:

— Что вы здесь делаете? Зачем вы сюда пришли? Я просил не ходить по центру!

— Я пришёл за тобой, — ответил ему спокойно Пётр, — мы уйдём вместе или останемся тут с тобой!

— Я не ребёнок, чтобы меня уводить! Это моё дело, мои товарищи и мои люди, которых я должен защищать. Вы иностранцы, и вам здесь делать нечего, уходите немедленно вон в ту сторону, — махнул он, показывая в сторону, противоположную вокзалу.

— Петя, пошли, — тянула Петра за рукав Ира.

— Ладно, пошли! Если бы не ты, я бы остался помогать ребятам, но тебя бросить не могу, идём. Держись, братан! Ты, оказывается, уже мужчина, — протянул он руку Сашке и, обняв, добавил: — Держись! Я попробую вам милицию вызвать…

— Вызывали уже, но они не идут, — махнул рукой Сашка и, крикнув «Прощайте!», — побежал к своим друзьям.

Не успели ребята дойти от крыльца Дома профсоюзов до конца здания, как из окружавшего здание парка им навстречу выскочила группа молодых людей с жёлто-голубыми повязками, которые помчались прямо на них с криками: «Москаляку на гиляку».

— Так, туда нельзя, — остановился Петя, — давай назад. Лучше, наверное, спрятаться в здании. Там надёжнее.

Перепуганная Ира уже не сопротивлялась, а, вцепившись в Петькину руку, побежала за ним.

В огненной западне

Дом профсоюзов был построен в 1956 году согласно существовавшей тогда архитектурной моде на неоклассицизм. Здание было пятиэтажным, но за счёт высоких потолков в три с половиной метра и двухскатной крыши оно выглядело весьма внушительным. Солидность зданию придавал и парадный вход, обрамлённый колоннадой, за которой были размещены три массивные дубовые двери с шестигранными окошками. Дом профсоюзов выглядел даже более внушительно, чем мэрия Одессы, но совсем не соответствовал своему назначению — управлять захиревшими профсоюзными комитетами области. Профсоюзных взносов едва хватало на частичное содержание здания, остальные необходимые средства зарабатывались сдачей помещений внаём под различные офисы. В этот праздничный день ни профсоюзных служащих, ни офисных работников в здании практически не было, но одна из трёх входных дверей оказалась открытой. В неё несмело заходили участники митинга, пропуская на улицу бойцов, выносящих из здания столы, стулья и стенды для создания баррикад.

— Иди вон к тем женщинам, — предложил Петя Ирине, указав на группу стоящих в просторном холле. — Я помогу ребятам стоить баррикады, — и, не став слушать возражений подружки, присоединился к бойцам самообороны Куликова поля, бросив через плечо подбежавшему Сашке: — Там не пройти, полно нациков. Мы вернулись к вам. Скажи лучше, чем помочь?

Сашка, обречённо махнув рукой, ответил:

— Давай тащи всё, что видишь, к дверям, надо их забаррикадировать для надёжности.

Ира подошла к группе женщин. Одна из них, высокая и полная, в красной синтетической куртке, делавшей даму ещё массивнее, рассказывала остальным:

— Представляете, ребята говорят, что какие-то люди напали на колонну футбольных фанатов на Греческой улице и стали избивать их палками, а потом стрелять. Вроде одеты они были, как наши бойцы и с георгиевскими ленточками на груди, только на рукавах у них были красные повязки из скотча, которых наши не носят. Как раз в это время кто-то позвонил Александровичу и сказал: «Наших бьют». Ребята и побежали на подмогу, а там уже бойня идёт вовсю, и силы не равные. Пришлось развернуться и бежать нас спасать.

— Я видела, как били, — сказала тихо Ира, но была услышана, и все взоры обратились к ней.

— Что ты видела, девушка? Ты вроде не из наших, — спросила дама в красном.

— Я тут случайно. Мы с моим парнем гуляли по городу и наткнулись на толпу фанатов, потом на них набросились люди в балаклавах и с красными повязками на рукавах. Мы едва от них убежали. Петя тоже считает, что это не куликовцы.

— Какой Петя, Карпенко? — спросила немолодая женщина, поправляя на голове парик, постоянно сползающий по её большой голове.

— Нет, мой парень, он просто почувствовал, что это нацики. Говорит, они в настоящих бронежилетах, а наш Сашка говорил, что у бойцов таких жилетов нет.

— Какой такой Сашка? — опять привязалась к ней тётка в парике, по всей видимости, активистка Куликова поля.

— Брат моего парня. Мы к нему приехали на майские отдохнуть, — ещё тише ответила Ира, проклиная себя за то, что вообще открыла рот. Если бы в Питере она что-то буркнула себе под нос, то фраза, минуту повисев в воздухе, тут же и угасла, но в Одессе, похоже, любое сказанное в толпе слово подхватывалось и превращалось в настоящую дискуссию. С другой стороны, она была рада, что может кому-то рассказать о злоключениях сегодняшнего дня, чтобы дать себе выговориться.

— Отдохнули, называется! — воскликнула тётка в красном. — А откуда приехали?

Не умея врать, Ира честно ответила:

— Из Питера.

«Ах, какой город!» — ахнули сразу несколько женщин и наперебой стали рассказывать, как были там ещё при советской власти на экскурсии, какой красивый Зимний дворец и Петергоф. Тут же стали вспоминать всех родственников, которые живут в Санкт-Петербурге. Создавалось впечатление, что эти люди забыли, что их привело под своды этого дома, забыли, что у его входа строится баррикада для отражения нападок радикалов. Мирную беседу прервали донёсшиеся с улицы крики: «Пожар! Горим!» Тётка в парике кинулась было к дверям, но сразу вернулась с криком:

— Наши палатки жгут!

Через проём двери стали видны языки пламени, съедавшие палатки. Потом с улицы вбежали бойцы самообороны, и вскоре дверь захлопнулась. Возле входа быстро стала расти баррикада из столов и стульев, которые бойцы тащили из кабинетов. Последний