Белый снег, черные вороны - Чи Цзыцзянь

Коров и лошадей в Фуцзядянь в основном привозили из Хайлара. Не так давно в Хайларе у коров случилась вспышка чумы, почти все подохли, цены на коров постоянно росли. В мясных лавках цена на говядину была вдвое выше, чем на свинину. Любителям говядинки в последнее время пришлось себя обделять. Ван Чуньшэнь подумал, что следующей весной, когда У Эр пойдет покупать вола и увидит цены столь же пугающие, как призрак повешенного, то наверняка пожалеет, что забил своего вола. Вот уж несчастная скотина, нашла время рыть ямы. Кабы его коняга начал раскапывать землю, он не стал бы убивать его, предпочел бы сам умереть за ту яму.

Не дожидаясь вопроса о гробах, Цзинь Лань спросила сама:

– Ты видел те гробы?

– Я как раз хотел от тебя узнать, что происходит, это твоя баба опять натворила?

– Вот на сей раз он сделал все как надо! – одобрительно воскликнула она. – В прежние времена, когда на постоялом дворе останавливалось много гостей, не то что столько гробов, я бы и одного не позволила поставить, иначе кто бы согласился тут жить? Но сейчас постояльцев нет, делать нечего; он увидел, что цена на гробы день ото дня все выше, а людей мрет с каждым днем все больше, вот и решил запастись гробами, чтобы через какое-то время продать их подороже! Ты подумай: когда помрет какой-нибудь богач, уж как минимум на гроб ему раскошелятся. К тому времени в похоронных лавках гробов не останется, придется им покупать у нас!

– Тьфу… А если через какое-то время чума закончится? И что твоя баба будет тогда с ними делать? Ему одному в стольких гробах не упокоиться!

– Мне вот кажется, что эпидемия так быстро не закончится! – И Цзинь Лань указала на небо. – Ты разве не видел, сколько нынешней зимой метеоров? Это небеса прибирают людей. Разве человеку под силу одолеть небо?

Договорив, она велела Ван Чуньшэню принести побольше дров, ведь вол-то у семьи У Эра был старый, на готовку уйдет немало топлива.

– А это все гробы?

– Всего он купил десять штук. Думаю, два оставшихся тоже скоро привезут.

– Похоже, ты раздобыла ребрышек не для Цзибао, а чтобы порадовать свою бабу, не так ли?

– Да ладно, мы уже так долго не ели говядины, аж подумать страшно. – Цзинь Лань не только не опечалилась, но, судя по тому, как она смешливо стреляла глазками, закупка евнухом гробов пришлась ей по сердцу.

Насупленный Ван Чуньшэнь принес дров и вдруг вспомнил о ключевом вопросе: ведь все дни Ди Ишэн маялся от безделья, источника дохода у него не было, как же он ухитрился купить столько гробов? Он спросил жену, не она ли помогла евнуху с деньгами?

Цзинь Лань скривила гримасу:

– О закупке гробов я, как и ты, узнала только сегодня. Я тоже спросила его, откуда деньги? Он ответил, что сам накопил. Если подумать, то он столько лет провел во дворце, у него не может совсем не водиться деньжат.

– Несколько дней назад я видел, как он ходит в ломбард. Наверное, сдал туда что-то ценное, украденное в прошлые годы.

В ответ Цзинь Лань не издала ни звука, ведь она ничего не знала о походе Ди Ишэна в ломбард. Всего его вещи лежали под замком в небольшом деревянном сундуке, а ключ он денно и нощно носил на теле, чтобы никто его не взял. О том, что хранилось в сундуке, у Цзинь Лань не было никакого представления. Она тяжело вздохнула, подумав, что у нее как женщины нет ни одного мужчины, который по-настоящему открыл бы ей сердце. Услышав ее вздохи, Ван Чуньшэнь прекратил дальнейшие расспросы.

Когда во дворе ровными рядами расставлены десять гробов, как ни крути, смотрится это пугающе. Ван Чуньшэнь велел евнуху купить промасленной ткани да прикрыть гробы, иначе в снежные дни Цзибао и Цзиин побоятся выходить во двор лепить снеговиков. Ди Ишэн задрал голову, глянул на небо и, потягивая свою больную ногу, заявил:

– Нога жутко ноет, да и небо стало таким серым, завтра наверняка пойдет снег! Небеса сами помогут мне накрыть товар, покупать ничего не надо!

Предсказание Ди Ишэна оказалось воистину точным, на следующий день пошел снег. Сначала снег падал редкий, но постепенно становился все гуще и гуще. К закату снега навалило почти по колено. Гробы, как по велению евнуха, оказались спрятаны под белым покрывалом. Однако снежное одеяло не уменьшило их мрачности – наоборот, нетронутый белый снег, лежавший на гробовых крышках, походил на траурное одеяние и лишь добавлял ужаса всей картине.

Во время снегопада Цзибао охватил сильный жар. На шее и за ушами появились точки красной сыпи, глаза опухли, в углах рта высыпали волдыри; то и дело его рвало. Он боялся света, от которого у него тут же начинали слезиться глаза. В доме стали днем закрывать шторы, а по вечерам лампу убирали подальше от мальчика. Видя, как сильно горит сынишка, возница хотел растереть ему грудь и спину водкой, чтобы тем самым снизить жар. Но Цзинь Лань сказала, что так делать ни в коем случае нельзя, сыпь должна сама по себе вызреть при высокой температуре.

На второй день после снегопада Цзибао по-прежнему страдал от высокого жара и кашля. Прежняя сыпь уменьшалась, а вот больших высыпаний так и не возникло, что пугало Цзинь Лань. Она пояснила мужу: если сыпь подавляется, это может быть опасно, и велела ему поскорее позвать доктора. Сама же она пойдет в похоронную лавку, купит жертвенную бумажную фигурку, сожжет ее и тем умилостивит духа, явившегося за жизнью Цзибао. Получив фигурку, дух вернется к себе в обитель, а Цзибао окажется в безопасности. Когда они вдвоем выходили из дома, то не приметили, что и Ди Ишэн выбрался за ними следом.

Пригласить доктора было куда сложнее, чем купить бумажную фигурку. Во время чумы к нему один за другим приходили за иглоукалыванием и прижиганиями, поэтому вознице пришлось ждать долго. Когда Ван Чуньшэнь наконец привел доктора, во дворе рядом с гробами уже стояла белоснежная бумажная фигурка.

В это время Цзинь Лань как раз ругалась с Ди Ишэном. Оказалось, что, воспользовавшись уходом Ван Чуньшэня и Цзинь Лань, евнух сходил в Комитет по борьбе с эпидемией, сообщил, что на постоялом дворе «Три кана» еще один человек заболел чумой, и потребовал поскорее забрать больного в изолятор. Таким образом, врач из комитета в сопровождении Ди Ишэна явился на постоялый двор и увидел, что Цзибао испытывает жар, кашляет, лицо и уши у него горят. Он решил, что тот, похоже, заразился чумой, вследствие чего увез его с собой на повозке.

Тыкая пальцами прямо в нос евнуху, Цзинь Лань гневно орала:

– Как я, Цзинь Лань, хорошо к тебе относилась, весь Фуцзядянь это видел! Такого мужика, как ты, какая еще женщина захочет оставить рядом? Да какой муж у такой женщины захочет тебя терпеть? Только мы, Цзинь Лань и Ван Чуньшэнь! А ты не только не пытаешься отблагодарить за милость, но и кровиночку нашу бросаешь в огненную яму, да ты хуже собаки и свиньи! В тебе, поганце, наверняка поселились восемь-девять чертей! Как по мне, так во гробы на дворе надо уложить не кого другого, а тебя и твоих чертей, одного за другим, а потом всех закопать, чтобы не мучили живущих!

Ван Чуньшэнь отродясь не слыхал, чтобы Цзинь Лань с такой злостью ругала кого-то, и в особенности Ди Ишэна. Он мог лишь добавить к этому мелодичности и принялся ритмично отвешивать евнуху затрещины «раз, раз-раз…», и бил его, пока тот не закачался и не обделался. Поначалу-то Ди Ишэн, опустив голову, все терпел, а затем не выдержал и громко разревелся, всхлипывая:

– Бейте, бейте, я во дворце привык к битью, отведаю и от вас что-то новенькое.

Услыхав его бабский рев, возница прекратил побои и пошел прочь