Белый снег, черные вороны - Чи Цзыцзянь

ему не удалось. Тогда Шоушань решил проглотить золотую пластинку, однако и золото не смогло остановить его бьющееся сердце. Твердо решившему умереть генералу пришлось попросить своего охранника застрелить его. Преданный охранник со слезами выпустил три пули, и только тогда сорокаоднолетний генерал сумел покинуть жизнь, сохранив при том свою честь. Похоже, лишь пуля и могла убить железного генерала Шоушаня. После его смерти Юй Сысин вместе с сыном генерала Юань Цинъэнем отвезли гроб с телом генерала в Дурбэд[49], где и похоронили его. В те минуты, когда гроб опускали в землю, Юй Сысин смотрел в безграничное голубое небо и думал о потерянной земле и поклявшемся до смерти защищать эту землю генерале Шоушане, и тогда из глаз его потекли слезы.

Смерть генерала Шоушаня стала для Юй Сысина огромным потрясением. Он понял, что династия, не готовая насмерть защищать свои земли, уже недалека от своего конца. Хотя Юй Сысин досконально изучил административные документы и уголовные статьи, но еще больше любил он читать исторические сочинения и философские каноны. С той поры он стал посвящать погружению в историю и философию еще больше времени. Особенно ему нравилась «Книга перемен»; он считал, что она загадочна и глубока, ослепительна и прекрасна, словно бескрайняя звездная река; ему не раз приходила в голову мысль написать к этой книге комментарии. За те первые полгода, что он пробыл в Фуцзядяне на должности правителя округа, дела служебные его не перегружали, ежедневно он мог выделять полдня на чтение книг. Однако стоило начаться эпидемии, как все поменялось, его спокойные деньки закончились. Дипломатические ноты, присылаемые иноземными консульствами, и особенно их издевательский тон, которым они именовали его «инспектор Юй», показали ему глаза алчных хищников, проглядывающих за эпидемией. Он вспомнил дерзость русской армии, когда та вызвалась защищать железную дорогу; похоже, когда иностранцы хотят вмешаться в борьбу с эпидемией в Фуцзядяне, кроме заботы о собственной безопасности у них имеются и более далекоидущие цели. Из-за этого Юй Сысин испытывал крайнее беспокойство.

Врачи, присланные из Бэйянского мединститута, ничего не могли поделать с эпидемией, а тут еще иностранные доктора наперебой пытаются всунуться в это дело. Удрученный Юй Сысин отправил посыльного – пригласить в окружную управу представителя Торговой палаты Фу Байчуаня. Юй Сысин надеялся, что этот опытный и решительный человек, занимающийся торговлей, но сведущий также и в литературе, даст ему добрый совет.

Первый правитель округа Ду Сюэин испытывал неприязнь к беспорядочной застройке Фуцзядяня, в чем видел признаки грядущего упадка, поэтому при выборе места для управы остановился на сравнительно спокойном и открытом месте неподалеку от поселка Сыцзяцзы, почти на берегу Сунгари, где летними вечерами, стоя под вязами и внимательно вслушиваясь, можно было различить шум волн и песни рыбаков на реке.

На управу потратили около трехсот тысяч связок монет, ее отстроили из серого кирпича, со звериным орнаментом на крышах, черными балками и красными воротами. В ширину, с востока на запад, она имела сорок пять чжанов, а по оси, с юга на север, простиралась на семьдесят чжанов. Планировка была выполнена по принципу «слева гражданское, справа военное, спереди служебное, позади спальное». Если следовать центральной оси, то сначала шли стена-экран, главные ворота, парадная арка, главный зал, второй зал, внутренние ворота, третий зал. На восточной стороне находились храм покровителя управы, кабинет, кухня, дежурная, а на западной стороне были ледник, карцер, зал для приемов. Кроме того, в стенах управы еще размещались навес для колясок, конюшня, чайная комната и зерновой склад.

Главные ворота в резиденцию правителя округа стояли на ступенях, слева и справа от них сидели два каменных льва. С двух сторон от главных ворот были боковые ворота. Восточные ворота назывались «людскими» или «воротами счастья», через них обычно входил-выходил правитель. Западные же ворота назывались «воротами духов» или «воротами отчаяния», их открывали только тогда, когда привозили на суд преступников. Хотя боковые ворота имели одинаковый размер, но восточные казались светлыми и теплыми, а вот западные – узкими и сумрачными. Странно сказать, но ласточки летом и воробьи зимой, прилетев к управе в поисках пропитания, никогда не кружили над западными воротами.

Шесть приказов располагались в окружной управе позади главного зала: приказы чинов, финансов и церемоний находились в восточной части, а военный, уголовный и рабочий – в западной. Приказ чинов занимался назначением чиновников на должности, финансовый приказ собирал налоги и зерновые подати. Приказу церемоний было поручено проведение торжественных обрядов и поминовений. Военный приказ ведал набором рекрутов, закупкой коней, обучением войска. Что же касается рабочего приказа, то он занимался делами сельского хозяйства, промышленности и торговли.

Все встречи с вышестоящими чиновниками и разборы судебных дел проходили в главном зале. Над его входом были выведены иероглифы – «Справедливость и неподкупность». Центр зала украшала надпись «Чистое зеркало висит в высоте», под ней стояла разноцветная ширма с изображением утреннего солнца над морской водой; на картине также имелся летящий в облаках гусь – символ гражданского чиновника четвертого ранга. Перед ширмой находился стол, на котором располагались пенал с приказными палочками, деревянный брусок для ведения заседаний и другие служебные принадлежности. Приказные палочки делились на черные и красные: при относительно легком приговоре из пенала доставали черную палочку, а вот если извлекали красную, то голове преступника предстояло упасть с плеч. Однажды Юй Цинсю из любопытства зашла в главный зал вместе с уборщицей Лю Ма и увидела красную палочку, лежавшую на столе. Женщина словно узрела раскаленный докрасна железный посох, от ужаса у нее даже язык онемел.

По сравнению с главным второй зал, где рассматривали гражданские тяжбы, был куда милее. Он состоял, собственно, из зала, восточного и западного флигелей и боковых комнат. Вход туда украшала поперечная надпись с золотыми иероглифами на черном фоне: «Чистота, старание, осторожность», а парные надпись на столбах гласили: «Над нашими головами голубое небо, в делах следует держаться небесных принципов; перед нашими глазами бесплодная земля, мы не должны сдирать с нее верхний слой». Над столом в центре зала висела поперечная надпись «Справедливость и свет», а справа и слева от него стояли таблички «Полная тишина» и «Уступи дорогу». На столе лежали четыре драгоценности кабинета ученого[50]. Большую часть дел правитель округа вершил именно здесь, поэтому данный зал смотрелся куда человечнее. В восточной комнате устроили чайную гостиную, чтобы чиновник, утомившись от служебных дел, мог здесь передохнуть, а в западной комнате демонстрировалась коллекция редкостей и диковинок. Восточный флигель был местом для приема посетителей; обычно тут ожидали чиновники, пришедшие на встречу с правителем округа.

Пройдя второй зал, попадаешь в покои правителя округа и его семьи, то есть в третий зал. Перед третьим залом не было посажено цветов или деревьев, но и зимой и летом здесь реял тонкий запах орхидей. Пудра на лицах женщин и крем на их руках вольно или невольно растекались ароматом по резиденции чиновника.

В своей резиденции Юй Сысину больше всего нравилось находиться в кабинете, примыкавшем к третьему залу. Кабинет состоял из трех комнат и имел собственный дворик, где в изобилии росли цветы и деревья. Летом здесь среди цветов боролись за его внимание бабочки и пчелы, а зимой на ветки усаживались стайки чирикающих воробьев. Цветы и листья опадали, но в оголившихся деревьях сохранялся еще аромат, и они отдавали его, извлекая из своих глубин.

Когда Фу Байчуань приходил в управу окружного правителя, Юй Сысин всегда принимал его в кабинете. Два куста желтой розы, что росли во дворике кабинета, когда-то пересадил из своего садика именно Фу Байчуань, это произошло еще при Ши Чжаоцзи – предшественнике Юй Сысина. Цветы сохранили привязанность к своему старому хозяину; если Фу Байчуань приходил сюда в конце весны, когда день стоял безветренный, то стоило ему пройти мимо роз, как в тот же миг поднимался ветер и под обжигающими