Белый снег, черные вороны - Чи Цзыцзянь

Ван Чуньшэню не нравилась жена У Эра, она была бабой мелочной, а еще неказистой внешне – талия что бочка, под глазами мешки, двойной подбородок, при встрече любила строить глазки и принимать заигрывающий вид, трезвонила о том, какой красавицей была в юности, сваты аж весь порог истоптали. Если Цзинь Лань для Ван Чуньшэня была что чашка жесткого недоваренного гаоляна, то жена У Эра напоминала плошку с прокисшей соевой гущей. Он мог глотать жесткие зерна, а вот кушать гниль был никак не готов.

Уходя из конюшни, жена У Эра бросила вознице слова, задевшие его за самую душу:

– А чего это Цзиин совершенно на тебя не похожа? Совсем нет ничего общего! Если когда случатся дела и ты побоишься оставить ее одну в конюшне, то приводи дочь ко мне.

Хоть на словах возница и согласился, но про себя подумал: вот к тебе-то я ее точно не приведу.

Однако незадолго до Нового года Ван Чуньшэнь и впрямь отвел дочь к жене У Эра. Дело в том, что у Циня Восемь чарок умерла матушка.

Чтобы исполнить мечту матушки о возвращении в родные края, мастер Цинь обратился к Ван Чуньшэню, намереваясь нанять его повозку и отвезти тело покойной на родину. Возница относился к Циню Восемь чарок с большим почтением и не мог отказать ему в просьбе, сколь бы долог ни оказался путь. Опять же, Цинь не только вознице доверял, ему еще нравился и черный жеребец.

Возница подсчитал, что поездка займет полтора месяца самое меньшее. Дочь с собой не возьмешь, надо было ее оставить кому-то надежному. Он думал так и сяк и, решив, что в чрезвычайные времена жена У Эра единственная, кому можно доверить Цзиин, отвел дочь к ней.

Жена У Эра, увидев Цзиин, донельзя обрадовалась и тут же велела ей переодеться в новые ватные туфли с цветочным узором, которые, по ее словам, она специально для Цзиин и сшила и собиралась преподнести в подарок на Новый год. Эта обувь тронула сердце возницы, он подумал, что, может быть, слишком плохо думал об этой женщине.

Ван Чуньшэнь запряг лошадь, запер домашнюю кладовку и конюшню, затем отправился на дом к Циню Восемь чарок. Едва выехав из ворот, он наткнулся на конную повозку, которая везла труп за город. Скрип колес, катившихся по заледеневшей земле, напоминал мышиный писк. Ван Чуньшэнь сидел на облучке и, спрятав руки в рукава, загрузил мысли наконец ключевым вопросом: от чего умерла матушка мастера Циня – от старости или заразившись чумой? Если последнее, то угрожает ли опасность его собственной жизни? Возница бросил взгляд в серо-белое небо и под крики воронов подумал, что после смерти сына в его жизни уже нет особого смысла, и перестал бояться смерти. Но потом вспомнил милую улыбку Синьковой и вновь обрел страх перед смертью.

Дом Циня находился лишь в двух кварталах от винокурни семьи Фу, это было просторное крытое черепицей двухкомнатное здание из серого кирпича. На перекладине ворот был закреплен траурный флаг, во дворе стоял гроб, перед гробом на алтарном столике находились пампушки, яблоки, курильница и лампада. В ритуальном тазу под столом лежала еще теплящаяся зола – видимо, недавно кто-то сжигал похоронные деньги. Этот гроб мастер Цинь справил для матушки три года назад. В тот год по весне у старушки вдруг заболели ребра, она не могла разогнуть поясницу, отказалась от еды, не поднималась с кана, причитала, что скоро умрет; тогда-то перепуганный Цинь Восемь чарок и подготовил быстро все для похорон. Гроб из отборного кедра был самым дорогим в похоронной лавке, в нем не только древесина была толстой, но и узор красивым, он имел вид вьющихся друг за другом иероглифов «облако». Самым удивительным было то, что узоры на крышке гроба соединялись в цветок лотоса, окруженный водной рябью. Видевшие гроб говорили, что его обладатель сможет подняться на небеса, из-за чего фуцзядяньцы называли этот гроб лотосовым. Если бы не эпидемия, то с учетом почтенного возраста старушки за ее гробом бы вилось множество детишек, желавших привлечь удачу.

В связи с трауром Цинь Восемь чарок оделся в холщовую одежду; весь в белом он походил на снеговика. Он собирался на конной повозке отвезти гроб на родину, но беспокоился о винокурне и наставлял работников, пришедших помочь с выносом гроба, на что надо обращать внимание. Он обещал вернуться сразу же, как отвезет матушку в пределы застав на Великой стене и похоронит там.

Вознице хотелось посмотреть на лицо умершей, не темное ли оно, но старушку уже уложили в гроб и закрыли крышку.

Увидев Ван Чуньшэня, мастер Цинь понял, что повозка уже у ворот, и стал готовиться к выносу тела. Именно в этот момент с кувшином водки в руке вошел Фу Байчуань.

Едва войдя в дом, Фу Байчуань предупредил Циня, что с выездом повозки из города теперь могут возникнуть трудности. Дело в том, что господин Ши Чжаоцзи, служивший раньше в Харбине правителем округа, а затем с повышением переведенный в Министерство иностранных дел, увидел в Фуцзядяне постоянное ухудшение эпидемии и лично подобрал и отправил в Харбин доктора по фамилии У. Доктор с помощником уже четыре дня как прибыли из Тяньцзиня. Доктор У посетил все консульства и приступил к работе в Фуцзядяне. Говорят, что запрещается вывозить трупы из города – велено хоронить их на месте. Услышав эту новость, Цинь Восемь чарок пришел в сильное беспокойство, ведь до прихода Фу Байчуаня люди из Комитета по борьбе с эпидемией уже торопили его как можно быстрее предать тело земле.

Цинь воскликнул:

– Моя матушка ведь не от чумы умерла, а от старости! Вчера вечером она еще съела тарелку пельменей с бульоном, а затем под лампой штопала носки. Когда человек достигает почтенного возраста, то он словно спелая тыква, которая может отвалиться в любое мгновение; матушка задремала и больше не проснулась. Кто не верит, может открыть гроб и посмотреть на ее лицо, оно улыбается, оно не багровое и не черное!

После этих слов у возницы отлегло на сердце.

Фу Байчуань посоветовал:

– Ну так вы попробуйте выехать, коли не получится, то не упорствуйте.

– Твоя матушка, конечно, тоже удружила, угораздило ее именно в такое время умереть, – посочувствовал один из работников винокурни.

Цинь Восемь чарок вспылил и зыркнул на того:

– Когда моя матушка соизволила умереть, тогда я и буду ее хоронить!

Ван Чуньшэнь заявил:

– Этот доктор У тут не первый, не второй и не третий. Мне кажется, никто из врачей ничего с этой заразой поделать не может! На что оказались способны те два врача, что были присланы из Мукдена, кроме сжигания серы и опрыскивания лекарством? А еще японский доктор, что знай себе режет мышек, – как по мне, он сам давно превратился в мышь. И пусть этот доктор У прислан двором: столкнется с умершими – только ему и останется, что хлопать глазами! Почему? Если Небо хочет прибрать человека, разве люди могут этому помешать? Однако я все никак не пойму, для какой нужды Небесам забирать таких детей, как Цзибао? Он ни воду не сможет носить, ни дрова рубить. А если он там вдруг заплачет, так еще и подзатыльник получит. – Договорив, возница расплакался.

Цинь успокоил его:

– Цзибао – мальчик, его там обижать не будут, наверное, его возьмут в конюхи к Нефритовому императору.

– Эх, я на земле езжу на повозке, сынишка на небе ведет за собой коня, почему же нам с ним вечно суждено быть чьими-то рабами? – с горечью воскликнул Ван Чуньшэнь.

Заметив, что возница не хочет видеть сына конюхом, Цинь Восемь чарок тут же предложил иное:

– Пусть тогда станет отроком в свадебных процессиях.

Но Ван Чуньшэню не понравилось и это предложение, он пробурчал:

– Если мальчик будет ходить в свадебных процессиях, то, став взрослым, наверняка станет мягким как хурма, и женщины будут им вертеть прямо как мной!

Пока Ван Чуньшэнь вздыхал и причитал,