Фернандо Магеллан. Том 2 - Игорь Валерьевич Ноздрин

Разбились стекла нактоуза, повалились с полок незакрепленные навигационные инструменты. В теле корабля что-то бухнуло, застонало. Послышались скрежет, отчаянные крики. Скатились за борт оставленные на палубе корзины, сложенные поленницей дрова у грот-мачты, плохо принайтованный строевой лес, обрывки старого паруса, куртки, прочая рухлядь, на которой отдыхали моряки,  – все, что не было прибито или привязано к доскам. Перепугано визжа, будто его били палкой, Амадис заскользил вниз на брюхе с растопыренными лапами. В последний момент пес случайно наткнулся на бомбарду, зацепился за нее.

С треском парадного салюта лопнули ванты грот-мачты. Рангоутное дерево ушло под воду, поволокло бьющийся крыльями парус, накрывший цеплявшегося за переплет «вороньего гнезда» юнгу. Порвав паутину снастей, грот-мачта ослабила крепеж, и сразу, как по команде, затрещала бизань, сулившая хорошую погоду. Судно чиркнуло бортом о дно, разбросало палубное снаряжение, подмяло под себя паруса с мачтами, слегка развернулось носом к берегу, погрузилось в воду. Волна подхватила, швырнула раненую каравеллу на камни, торчащие в сотне метров от берега. Глухой звук проломленной обшивки смешался с шелестом убегавшей волны. Так гулко и страшно трещат при шторме набитые камнями деревянные волноломы, прикрывающие вход в тихую гавань.

Жуткий страх резкой судорогой сковал тело штурмана. Он очутился в воде и, не пытаясь сопротивляться, мешком пошел ко дну, дико закричал, выдохнул из легких воздух. Не соображая, где он и что с ним, вдохнул. Боль до рези в глазах и выворачивающий наизнанку кашель с булькающими мерзкими звуками вернули сознание. Бальтазар инстинктивно заработал руками, вынырнул наружу, когда вторая волна накрыла застрявшую на скалах каравеллу, перевалила через нее, покатилась к берегу. Штурмана вырвало. Очнувшись от обморока, он с сильной колющей болью в легких изо всех сил погреб к берегу, не оглядываясь на разбитый корабль, не ища головы товарищей, лишь бы скорее ступить на твердую землю. Он греб отчаянно, завывал, кричал, будто за ним гнались акулы, будто от того, как быстро достигнет суши, зависела его жизнь. К рези в груди прибавилась боль изможденных рук. Страх вернулся, человек боялся утонуть в нескольких метрах от берега.

Волна подхватила, вынесла итальянца на песок, утащила в океан камешки с ракушками. Штурман пополз, не в силах подняться, встать на ноги. Слева тащилась тень, приближалась и удалялась, будто кто-то второй выбрался из воды. Он видел темное пятно, спешил доползти первым. Почувствовав теплый сухой песок, Бальтасар уткнулся в него лицом, сгреб ладонями на голову и так лежал, тяжело хрипел, по-собачьи скулил от боли.

Скоро дыхание выровнялось, он успокоился. Резко болела грудь. Стараясь облегчить дыхание, штурман перевернулся на спину. Ему почудилось, будто его зовут. Бальтасар приподнялся на локтях, мутными, засоренными илом глазами отыскал воющего у воды Амадиса. Собака лезла в волны, но боялась плыть назад к искореженной каравелле. Пес выбрался по прямой, а он, растерявшийся моряк, чуть не поплыл вдоль берега.

– Амадис!  – позвал штурман и закашлял.

Пес радостно бросился к итальянцу, обдал брызгами со шкуры, повалил передними лапами, облизал лицо.

– Амадис, дорогой…  – шептал Бальтасар, прикрывая глаза и не сопротивляясь.  – Амадис…

Собака убежала на старое место, вновь страшно по-волчьи завыла.

– Амадис…  – кормчий разлепил глаза, посмотрел туда, куда рвался к хозяину пес.

Блестящая поверхность притихшего после шквала океана слепила глаза, в расплывающейся дали чернела туша каравеллы. Как ни силился штурман разглядеть людей, никого не видел. «Они не могли все утонуть рядом с берегом»,  – решил он, поднялся на ноги, направился к собаке.

* * *

Оказавшись в воде, Окасио вынырнул на поверхность, уцепился за плавающую бизань. Вырванная из тела корабля задняя мачта болталась у борта на обрывках тросов. Над водой замелькали головы моряков, цеплявшихся за плавучее дерево. Люди боялись плыть к берегу, сбились в кучу, хватали друг друга за руки, орали, звали на помощь. Крепкие рвались из толчеи, били слабых по лицу, кусались, тянулись к обломкам мачт, лезли на серые пузыри парусины, будто они могли спасти человека. Промокшая ткань медленно опускалась на дно. Зияя черными дырами трюмных люков, изуродованный корпус каравеллы лежал на боку. Боцман откинул вентиляционную решетку, высунулся наружу.

– Где лодка? Ищите лодку!  – закричал Бартоломео барахтавшимся в паутине снастей морякам.

Окасио огляделся по сторонам, заметил в двадцати метрах к берегу темное днище. Волна перекинула легкую шлюпку через гряду камней, но бакштов удержал ее поблизости. Окасио подплыл к перевернутой лодке, уцепился за край, погреб к судну. Однако скоро понял бесполезность усилий.

– Баскито, помоги!  – попросил уцепившегося за полено приятеля.

Я не умею плавать,  – отплевываясь, пробубнил матрос.

– Переверните лодку!  – приказал боцман из люка.  – Все вместе скопом на один борт!

Скованные страхом люди не хотели выпускать из рук спасительные предметы. Один Окасио пытался подогнать втрое отяжелевшую шлюпку.

– Потонете! Волна разнесет в стороны!  – убеждал их Бартоломео.  – Погибнете в одиночку! Где капитан? Кто видел Серрана? Чего медлите, чего ждете? А ну, все к лодке! Вот так… Давай, греби! Молодец, Фодис, так плавать научишься!  – подбадривал боцман.  – Баскито, брось бревно! Цепляйся руками за борт, не трусь! Я сказал – все вместе на один борт, а вы как щенята суку облепили! Ногами в доску, руками за киль… Навалитесь дружнее!

С полдюжины собравшихся вокруг шлюпки моряков с трудом перевернули ее на себя, вынырнули из-под днища, уцепились руками в планширь. Окасио залез внутрь, шапкой вычерпывал воду.

– Молодцы ребята!  – похвалил боцман.  – Теперь не суетитесь, подберите слабых.

За работой люди не заметили, как шквал прошел, и волна спала. Океан ровно заблестел, вздымаясь валами, слегка покачивающими проломленное днище. О спасении корабля не могло быть и речи. Вода хлестала отовсюду, лишь по случайности корпус не развалился пополам. Промокшие покалеченные моряки вылезали наружу по пологой палубе, карабкались выше на кромку борта либо прыгали вниз, пускались вплавь за переполненной шлюпкой. В лодке уместилась половина команды. Матросы гребли досками, поленьями, руками, спешили к земле на лай и вой собаки.

Убедившись, что две трети экипажа живы, Бартоломео отправился разыскивать капитана. Вместе с канониром перелез через кучу грузов в трюм, осмотрел свалку, поискал трупы. К счастью, мертвецов не было, хотя, возможно, кто-нибудь лежал внизу, раздавленный ящиками, захлебнувшийся соленой водой. Волны били по корпусу, спасшиеся моряки кричали на поручнях борта, стучали ногами по доскам. Одни неистово молились, другие вытаскивали из кубрика вещи, свои и чужие, без разбора, лишь бы спасти деньги, одежду, оружие. О провизии не думали, о