Прекрасные маленькие глупышки - Оливия Хоррокс

— Я устала, Берди, — уныло призналась она. — Я так упорно трудилась, чтобы попасть в школу! И мне приходится трудиться вдвое больше, чтобы не вылететь из нее. Я еле-еле перебиваюсь на стипендию и использую каждый свободный час, чтобы добыть немного денег. Ты знала, что я работаю в булочной в городе? Встаю на рассвете и провожу там три часа каждое утро до занятий. А по вечерам и в выходные подрабатываю в «Гербе рыболова». Поэтому у меня остается совсем мало времени, чтобы рисовать вне школы. Иногда я думаю… а есть ли в этом смысл? Зачем я так извожу себя?

— И зачем же? — спросила я, уже зная ответ. Это та же причина, по которой все мы здесь находились.

— Сент-Агс — единственное место, где я чувствую себя своей. — Она пожала плечами. — В этой школе я впервые ощутила, что могу быть собой, что меня понимают. Моим родителям принадлежит молочная ферма. Это тяжелый ежедневный труд, который не оставляет времени ни на что другое. Там работают все мои братья и сестры, и я тоже пыталась. В самом деле пыталась. Но иногда я предавалась мечтам и совершала ошибки, а порой видела что-то такое, что воспламеняло мое воображение. И тосковала оттого, что не могла все бросить и отдаться творчеству. Родители никогда не сердились на меня из-за этого. Кажется, они понимали, что искусство — это моя жизнь, но само искусство они никогда не понимали. А потом я получила стипендию в Сент-Агс и познакомилась с такими людьми, как Нина и Эдди… и ты. Вы одержимы той же страстью — запечатлеть жизнь и оставить в ней след. Но чем больше я об этом думаю, тем больше сознаю, что Нина и Эдди отличаются от меня. Они не догадываются, каких усилий мне стоит пребывание здесь, им неведомы мучения, связанные с финансовыми проблемами, но главное — то напряжение, в котором я постоянно живу. Я тружусь на двух работах, чтобы оставаться на плаву. Но иногда мне кажется, что я вот-вот уйду под воду с головой. И когда они шутят о том, что им все равно, или о том, что обучение в школе для них не на первом месте, это задевает меня. Они не понимают, как им повезло.

— А они знают о твоих чувствах? — спросила я и взяла Бэбс за руку, когда она положила свою каштановую головку на мое плечо. — Они вряд ли шутили бы на эту тему, если бы представляли, как сильно это тебя огорчает.

— Не уверена, что ты заметила, Берди, но мы никогда не говорим о своих чувствах, — сухо произнесла Бэбс. — Да они бы и не поняли. Их родители очень богаты. Мысли о деньгах никогда не заботили их… Да, конечно, они не могут это изменить, как и я не могу перестать быть бедной. Но мне хотелось бы, чтобы они понимали, насколько им повезло. Я постоянно твержу себе, что в один прекрасный день мои усилия окупятся. Однажды я добьюсь успеха, и мне никогда больше не придется жить так, как сейчас.

— Не думаю, что деньги делают их счастливыми. Быть может, это тебя немного утешит, — заметила я, и Бэбс поджала губы.

— Нет, не утешит, — ответила она с горечью, сморщив нос, и поднялась. — Помни, Берди: если ты решишь остаться в школе после этого лета, то окажешься в моем положении. Не позволяй Нине и Эдди сбить тебя с пути.

И она удалилась, а затем смешалась с толпой гостей. Дамы в красивых платьях пастельных тонов мелькали, словно бабочки, среди клумб, подметая дорожки шифоновыми крылышками. Я глубоко вдохнула и почувствовала, что воздух напоен восхитительными ароматами нежных весенних цветов и пирожных, принесенными легким ветерком. После беседы с Бэбс у меня не было особого желания искать Нину и Эдди. Я бесцельно побрела вокруг лужайки в надежде увидеть какое-нибудь знакомое лицо и наконец заметила Роуз, окруженную толпой поклонников. Нежнейшее розовое платье колыхалось вокруг ее колен, будто облако из сахарной ваты, когда она порхала среди гостей.

— Да, конечно, эта вечеринка — всецело моя идея. — Ее голос заглушал звуки скрипок. — Члены нашей семьи — попечители местной художественной школы, поэтому у нас часто бывают художники. Вот я и подумала: а почему бы не объединить светский прием и богему? Вы когда-нибудь бывали на подобной вечеринке? Нет, вряд ли. Полагаю, такое происходит впервые.

Я настолько увлеклась, наблюдая за тем, как Роуз несет несусветную чушь и беззастенчиво лжет, что не заметила Эвелин Бродвик — пока не столкнулась с ней. Она выглядела поразительно красивой в шелковом платье оливкового цвета с очень короткими рукавами. Темно-синие глаза пристально изучали меня, и мне стало не по себе. Но вдруг на ее губах появилась приветливая улыбка.

— О, извините! — начала я, однако она легким движением руки отмахнулась от моих извинений.

— Берди, не так ли? — с теплотой в голосе произнесла Эвелин. — С вами все в порядке, дорогая? У вас какой-то потерянный вид.

— Да, есть немного, — ответила я, вздохнув с облегчением. — Я не особо привыкла к приемам в саду.

— О, поверьте мне, они ужасно скучные. — Эвелин подмигнула, и я слегка расслабилась. Возможно, я поспешила вынести о ней нелестное мнение, ведь, если она близкий друг Александра, то не может быть такой уж плохой. — Скажите, Берди, — продолжила она, — вы когда-нибудь заходили в знаменитый розовый сад леди Тремейн? — Я помотала головой, и она взяла меня под руку. — О, вы непременно должны его увидеть! Позвольте мне показать вам его.

И Эвелин увела меня с вечеринки. По гравиевой дорожке мы дошли до арки, увитой яркими разноцветными розами. Проходя под ней, я взглянула вверх, на распустившиеся бутоны, кремовые и нежно-розовые, которые выглядывали из темно-зеленой листвы. Опустив голову, я поймала на себе любопытный взгляд Эвелин и обняла себя руками, чтобы успокоиться.

— Я много о вас слышала, Берди, — сообщила она, открывая кованую калитку и впуская меня в сад. — Вы произвели сильное впечатление на Александра. И кажется, являетесь последним увлечением Роуз.

— О, я не знала об этом. — Я неуверенно рассмеялась, а Эвелин выдавила натянутую улыбку, которая совсем не подходила к ее изумительным сапфировым глазам.

Калитка медленно затворилась за нами с ужасным скрежетом, и я обвела взглядом сад. Неудивительно, что розы леди Тремейн пользовались такой известностью. Здесь были сотни различных сортов всех оттенков радуги, и их густой аромат буквально ошеломлял. Малиновые бутоны с большими бархатистыми лепестками; цветы маслянисто-желтого оттенка с розовой каймой, напоминающие великолепный закат; а также белоснежные, тяжелые, размером с мой кулак…

— Они восхитительны,