Химена. Верность и долг - Мария Тереса Леон

младенца окончилось столь благополучно, Химена вздохнула с облегчением и поднялась со своего кресла. Почти не взглянув на разгром, царящий в зале, она протянула руку Альвару Фаньесу, протянувшему ей в ответ свою, влажную и тёплую от недавнего омовения. Они вышли. Химене казалось, что драгоценная тока, украшенная блестящими камнями, сейчас раздавит ей голову. «Господи, куда я еду? Где мой тихий, строгий монастырь Карденья?..» Химена уже забыла, верно, повадки мужчин, привыкших к шуму, грому и битвам… Когда она об руку с Альваром Фаньесом подошла к своим покоям, в ушах всё ещё стоял весь этот адовый галдёж за пиршественным столом. Она остановилась, прислонившись к двери. Альвар Фаньес прошептал:

— Химена!

Услышав звук собственного имени, произнесённого так трепетно, Химена вдруг столько поняла! Но она отклонила удар. Осталась стоять вот так, прислонившись к двери, с окаменевшим сердцем. Окаменевшим и немым… Но, быть может, он просто хотел высказать ей своё сострадание за столькие годы одиночества?.. Она слышала шаги Альвара Фаньеса, когда он отошёл, и, сжав лоб руками, раздавила опасные мысли… И, не скинув туники, бросилась на постель, мечтая лишь о том, чтоб пришёл скорее благодатный сон, отгоняющий все заботы.

Лица и руки девочек загорели в трудных переходах, непривычные к этим суровым горам и отвесным скалам с редкой зеленью по склону. Щёки у них обветрились, и рабыни всё готовили какие-то омовенья и притиранья — то от порезов, то от трещин на губах… У Химены на душе было столько сомнений и неразрешимых вопросов, что ей было не до себя. Что-то билось в её крови, что-то мешало её покою. Девочкам нравились их новые спутники — безусые юноши, но при этом они охотно болтали с Нуньо Густиосом, ловким проводником по трудным дорогам. Когда приехали в Молину, Абен Гальбон, владелец обширных полей, приказал мавританским рыцарям устроить в честь гостей игры и ристалища, в которых гости-рыцари были оставлены далеко позади изящной ловкостью хозяев. Потом Абен Гальбон вручил Химене ключи от города, любезно заметив, что с этой минуты она — госпожа этой земли, этого замка и его собственной чести, ибо нет для него большей чести, как служить другу своему Сиду Воителю, и поскольку она, Химена, владеет Сидом, то, следовательно, она владеет и городом Молина по договору дружбы. Химена поблагодарила велеречивого мавра и заторопилась послать гонцов к Сиду. Нуньо Густиос поскакал в Валенсию.

— Ах, Абен Гальбон, друг, сколько бы вы ни сделали для Химены и дочерей Воителя, за всё вы будете вознаграждены сторицей!

Широкая улыбка Альвара Фаньеса была приятна мавру. Всё, что будет истрачено в Молине, — он оплатит… Да, мавр истинно доказал свою щедрость, даже лошадей обрядил в новые подковы. Хороший стол, богатый дом, уютный мир понемногу успокоили Химену, и она почувствовала себя почти счастливой. И хотя милая Кастилия осталась далеко, словно уехав назад с простившимся с ними в Мединасели придворным короля Альфонсо, и хотя приветный шум родных мест погас для неё, Химена всё же уверовала в милость божию, одевшую камни мавританских гор тем же тимьяном, розмарином и дроком, что растут в родном краю, и наславшую на них те же неистовые солнца и безудержные вихри. Да здесь — всё как у нас… Ветер разносит крохотные семена трав, радостно принимаемых землёй, и красные зори цветов одинаково горят в пальцах у людей, будь эти люди христиане или неверные. Когда она уезжала из монастыря, то думала, что всё будет совсем по-другому — так и сказала Химена доброму христианину дону Иеронимо, епископу Валенсии, выехавшему в Молину навстречу ей по приказу Родриго. Епископ, удивившись, отозвался: «Бог сотворил их равными, они сами разделились».

Вот и город Молина остался позади. Наш караван на пути к Валенсии… В дороге мавры и христиане перемешали звон бубенчиков своих коней и хлопанье на ветру полотнищ своих стягов. Пятьсот коней со своими благородными всадниками встряхивали в воздухе гривой звуков, означающих мир, а не войну. Поэтому мавры, жители земель, по которым проезжали путешественники, удивлялись: христиане — а ничего не завоёвывают, воины — а не несут смерть… Альвар Фаньес шутил с девочками, уверяя их, что король Альфонсо растит у себя при дворе двух инфантов специально для доньи Эльвиры и доньи Соль. Химена, хмурясь, прервала эти свадебные разговоры:

— Пусть мой Сид своими руками свяжет сердце каждой из моих дочерей с другим сердцем…

…Родриго Диас де Бивар, Сид Воитель, счастлив в своём новом владении — Валенсии. Никогда ещё не чувствовал он подобной радости. Всё кажется ему бедно для приёма любимой семьи. Вот он высылает ей навстречу ещё двести рыцарей. Вся Валенсия высыпала на городские стены и башни — посмотреть…

Химена, мерно покачиваясь на своей лошадке, совсем не думает о почестях, какие ей, наверно, окажут. Только вот воздух как-то мягче стал — видно, солью морскою пропитан, а земля всё сурова, но не так уж, как там, в горах, где и хищные звери, говорят, водятся… Девочки так боялись… И она сама… Немножко… Ну, наконец-то миновали этот перевал… Скоро уже… Мысли Химены мчатся быстрей неё — навстречу Родриго. Ввечеру по́ небу поплыли облака — белые такие, совсем круглые. «Куда они плывут?» — И Альвар Фаньес отозвался: «В Валенсию». Химена почему-то вздрогнула: «Да что они так быстро бегут, облака-то?» Рыцарь взглянул на неё, удивляясь печали в её лице…

А Родриго тем временем приказывал украсить ворота! Принести меч, в добрый час к поясу привешенный! Расчесать густую, длинную бороду! Одеть себя алым плащом! Подвести коня Бабиеку в лучшем седле и попоне! Все даже ахнули, залюбовавшись верным Сидовым конём. «Далеко ли ещё сердце моё и душа моя?» — спросил, горя нетерпением, Сид у своих приближённых…

А Химена, покачиваясь на своей лошадке, вспоминала в те минуты, как в городе Молина, туманном и белом, кузнец ковал подковы для её коней, и как жалобно пел его молот, ударяясь о железо, — о! о! о! — и как ей даже взгрустнулось под эти звуки. Покидая такой гостеприимный кров, Химена почувствовала себя, как моряк, покидающий берег и уплывающий на корабле в неведомое, далёкое море. «Альвар Фаньес, далёко ещё?» …Тени ложатся на камни, складывая из них какие-то тёмные, таинственные пещеры. Родриго там, у себя, верно, сердится: что так долго?.. Да путь-то нелёгок: за каждым деревом, за каждым камнем таится неведомое — таится и подстерегает. Химена едет сейчас по последнему кусочку планеты, отделяющему её от Родриго. Всё вокруг тоже спешит, летит, бежит: бабочки, куропатки, зайцы, кролики, куницы… Надежда едет вместе с Хименой на крупе её белой лошадки. Надежда и сомнение… Да полно,