Химена. Верность и долг - Мария Тереса Леон

Но прежде чем двинуться в путь, надо обнять дочек. Которая это? Так похожа на молодую Химену… Право, совсем как Химена, когда бегала она милой девочкой меж душистыми кустами дворцового сада… И позже, когда оба они скрепили своей подписью грамоту, соединяющую в одну их две жизни, а вслед за ними расписались короли, графы, рыцари…

— Химена!

— Я — донья Соль, отец. — И обе девочки падают на колени, с волнением ожидая, пока Воитель нагнётся к их юности и подымет их, как две маленькие цветущие ветки.

— Отправимтесь взглянуть, что я завоевал для вас!

Вон она, Валенсия! До чего ж сияет! А сзади — море. Река бежит по равнине, рассечённая сотней оросительных каналов, окрестность вся кругом распахана. Высокие мощные стены опоясали город, но улицы и кварталы тянутся далеко, удлиняя город садами. Из главных ворот выходит духовенство, и навстречу вновь прибывшим движется процессия, несущая кресты и светильники, во главе с епископом доном Иеронимо в полном облачении — и столько тут серебра и золота, что, кажется, и блеск солнца затмился. Лёгкий, влажный ветер веет с Гвадалавьяра, овевая теплом встречу Химены и Родриго. Химена и Родриго, счастливые, входят в ворота города Валенсии, и в радостном всплеске приветствий один только голос звучит заунывно и одиноко, не впитав царящего вокруг восторга, — голос муэдзина, служителя при мечети, возглашающий час молитвы, глухо, как дым, уносящейся к далёкому аллаху и тающей как вздох в крепком весёлом вечере реконкисты.

ГЛАВА V

Сердце во мне вырастает,

Коль вижу тебя пред собою…

Широко раскрылась жизнь пред Хименой. Перешагнув об руку с нею границу города Валенсии, Родриго сказал: «Любимая моя, честная и простая, сердце моё и душа. Этот город — твой. Пройдём вместе в его ворота, пройдём медленно, чтоб дольше насладиться этим мгновением, ибо каждый грядущий день уносит с собою частицу счастья дня предшествующего».

Когда они остались вдвоём, Сид промолвил с кротостью:

— Дай мне отдохнуть хоть мгновение у ног твоих, Химена. Скажи: что знаешь ты о том, что происходит в Кастилии? Правда ли, что король обратил наконец благосклонный взор свой на верного вассала? А добрый аббат получил свои пятьсот монет? А под окном твоим всё так же ли растёт колючий куст, весною покрывающийся розами? Бродят ли мои стада по тучным землям пастбищ вслед за усердными пастухами? А как дон Диегито?

Ах, сын ищет свой собственный путь в жизни. Так уж ведётся. Он высок, как молодая сосенка, и ясен, как звёздочка в небе. Девушки уже заглядываются на него. Химена думает, что, несмотря на строгий надзор монахов, он не раз уже слышал шёпот любви. А в Кастилии всё по-прежнему — долгие льдистые зимы, холодные лета.

— Кастилия в гневе полна боли, но когда успокоится, она как смирный бык, мягким языком облизывающий губы. Так она обласкала нас, когда мы выезжали из замка Бургоса, окружённые почётом. Все горожане, мужчины и женщины, высыпали на улицы, а иные глядели в окна, когда мы проезжали. Как непохоже на тот день, когда Бургос закрывал пред тобою слепые двери и никто, никто…

— Почему никто? — перебил Сид: — Помнится, девочка вышла мне навстречу.

— Никто! — сердито даже оборвала Химена. — Диегито упрям, в отца, он обязательно хотел проехать через город молча, с гордо поднятой головой, без улыбки. А я, напротив, сострадала всем этим бедным женщинам, наперебой дарящим мне голубок. Только вот не стала слушать то, что кричала мне какая-то толстая девушка, не очень уж молодая: что-то, чтоб передать тебе. Какой женщине, кроме меня, надлежит говорить с тобою?.. Я отвернулась от неё. Кто б это мог быть? Волосы у неё были растрёпаны, да, видно, и чувства тоже.

Химена смолкла, немножко ревниво вглядываясь в лицо Сида. А Родриго давно уже внимательно слушал её, и перед глазами его стояла маленькая, худенькая, большеглазая девчонка, вышедшая когда-то навстречу его дружине в слепом, замкнутом, враждебном городе Бургосе: «Добрый Сид, идите своей дорогой, мы не смеем дать вам ни хлеба, ни крова»… Худенькая девочка, толстая девушка, живущая в какой-нибудь тёмной хижине с глинобитными стенами… Она ли?.. Сид подумал, что, верно, она. «Почему никто? Помнится, девочка вышла мне навстречу…» А Химена, глядя в задумчивое его лицо, подумала, что у рыцарей тоже есть такие уголки души, в которые не может проникнуть даже самая верная и преданная супруга. А годы идут… Молчание, молчание…

Родриго взял её за руку. Годы? Но у его Химены всё тот же милый голос, всё те же любящие глаза.

— Пойдём взглянем на море! Давай поднимемся на самую высокую башню замка. Позови девочек. Всё здесь — наше достояние, наше величье, наше богатство. И море — моё: оно не ворчит, а стонет. Для тебя оно нежно-зелёное, для меня — полное бурь.

Они поднялись на высокую башню.

— Гляньте, дочери мои, вон там — море…

Недвижная, равнодушная к смерти прежних своих хозяев высокая башня Алькасара — замка Валенсии, бесстрастно повторяла эхом звук лёгких шагов дочерей Сида. Ей было всё равно — белые ли мавританские плащи, дорогие ли меха кастильцев. Чего только не привелось ей видеть за всю свою долгую, немую жизнь!

Город с окрестными полями лежал далеко вокруг в тихом покое, и только какое-нибудь судёнышко нарушало эту картину, торопясь в надёжное укрытие. Вода спала торжественно, не кружевясь ни одной лёгкой волною, словно затем, чтобы дочери Сида ясней могли различить чаек, замедляющих полёт, разворачивающихся, замирающих на мгновение и падающих прямо в горькое море… Будто крохотные корабли. Какой тонкий аромат пронизал всё кругом, господи!.. Химена оперлась на руку Родриго.

— Слышишь, прачки поют. Что они поют?

— Наверно, обычную свою песню: «Чем глаза мои умою?»

— А у них красивые глаза, у мавританок?

— Красивые.

— А ты в них смотрел?

— Что?..

— А куда мы теперь пойдём, Родриго? — Химена торопится исправить невольную оплошность, сказать ему… О, господи, ну да, сказать ему: ведь это ничего, что её красота увяла, правда? Когда целуешь любимые губы, то забываешь о красоте…

Оба, Сид и Химена, внезапно смолкнув, слушают тихий рокот моря и глядят, как солнечный луч падает в высокие травы замкового рва. Да, чудесные земли, широкие поля, богатый край, но… Химена заслонила рукой лицо и тихо попросила сойти вниз, а то солнце уж больно печёт…

Спальная Химены — просторная и светлая. По стенам — богатые мавританские вышивки, и даже пол весь устлан коврами. Кровать