Война, которая спасла мне жизнь - Кимберли Брубэйкер Брэдли

– Ну и ладно, – сказала я. – Зато не чувствуется.

Сьюзан вопросительно уставилась на меня.

– Когда нога закоченелая, она хотя бы не болит, – пояснила я.

Сьюзан нахмурила лоб.

– Так же можно и отморозить, – сказала она. – Ничего хорошего в этом нет. Надо что-то придумать.

И в своей обычной манере она тут же взялась за дело. Сначала нашла у себя толстый шерстяной носок – он был побольше моего и легче натягивался на неподвижную лодыжку; потом откопала пару старых шлёпанцев, вооружилась ниткой с иголкой, и вскоре у меня на ноге красовалось что-то вроде валенка с кожаной подошвой и вязаным верхом. Пусть он не мог защитить от влаги совершенно, зато хотя бы не давал бинтам намокнуть сразу.

– Хм-м, – протянула Сьюзан, разглядывая своё творение. – Тут надо ещё подумать.

К тому времени швейная машинка уже стучала без перерыва; Сьюзан проводила за ней по три-четыре часа в день. То получит ткань от Добровольческой службы на пошивку больничных пижам для раненых; то найдёт старый драповый зипун, бывший ещё Бекки, – из него смастерит Джейми пальтишко; а то прошерстит кипу старого тряпья, распорет кой-чего по швам, лоскуты постирает, выгладит, а потом скроит из них что-то совершенно иное.

– Послушать правительство, так это что-то новое. Требование военного времени. А я на этом воспитана. Моя мама была настоящей хозяйкой.

– А вас она ненавидит? – спросила я.

Её лицо посерело.

– Нет. Она умерла, я рассказывала.

– А когда была жива, ненавидела?

– Надеюсь, нет, – ответила Сьюзан.

– Но вы говорили, папа к вам плохо относится.

– Ну да. Он считает, что мне не стоило идти учиться в университет.

– А мама тоже так считала?

– Не знаю. Она всегда делала, как папа скажет. – Сьюзан застыла на мгновение с булавкой в руке. – Это не пошло ей на пользу. В сущности, она была несчастна, но всё равно продолжала так жить.

– А вы, значит, не стали делать, как папа скажет, – заметила я.

– Там всё сложно. Вначале он был доволен, что дочке дали место в Оксфорде. Но позже стал говорить, что ему не нравится, как учёба меня меняет. Считал, что женщина должна выйти замуж, а я не вышла, и… В общем, сложно объяснить. Но о сделанном выборе я не жалею. И если бы пришлось пережить всё заново, поступила бы так же.

Из старой твидовой юбки Бекки получились отличные брюки-гольф для Джейми, чтобы ходить в церковь. Жакет к этой юбке Сьюзан тоже распорола и превратила в короткую плотную куртку для меня на случай дальних поездок верхом.

После той истории с машинкой я больше к ней не подходила, зато Сьюзан начала понемногу учить меня шить вручную. Якобы всё равно лучше с этого начинать. Она показала, как пришивать пуговицы, и я пришила пуговицы на все больничные рубашки для солдат, на свою новую куртку и на отвороты Джейминых брючек.

На собрании Добровольческой службы Сьюзан рассказала тем другим женщинам, что я ей помогала. Это мы с её слов узнали, когда она пришла домой.

Как-то раз она порылась у себя в комнате и нашла охапку шерстяной пряжи. Достала деревянные палочки, обернула на них шерстяную нить, позапутывала её по-всякому, и вскоре мы с Джейми получили тёплые шапки, шарфы и варежки, чтобы не мёрзли уши и руки.

У моих варежек почему-то было по два отдельных пальца на каждой, а у Джейми по одному. Сьюзан показала мне, что у моих варежек один палец идёт на большой, а другой – на самый последний, мизинец. Кроме того, на ладони она нашила тоненькие полоски кожи.

– Это тебе варежки для езды, – объяснила она, наблюдая за моим выражением лица. – Поняла?

Я поняла. Раньше, когда я только начинала ездить, я зажимала поводья в кулаке. Но потом Фред приучил меня держать их, как положено: пропускать между последним малюсеньким пальчиком и предпоследним, а сверху придерживать большим. Варежки позволяли держать повод правильно, а кожаные вставки не давали шерсти истереться.

– Это я сама придумала, – сообщила Сьюзан. – Полностью моя идея. Как, нравится?

Это был ровно тот случай, когда я знала, какой ответ она хочет от меня услышать, но давать ей этот ответ мне не хотелось.

– Нормально, – буркнула я. Но потом немного смягчилась и добавила: – Спасибо.

– Ах ты маленькая ворчунья, – засмеялась она. – Вот поблагодарить как следует язык бы отвалился, да?

Может, и отвалился бы, кто знает.

Однажды в субботу к нам пришёл приходской священник с ватагой мальчишек и соорудил у нас на заднем дворе, прямо в садике, убежище Андерсона. Это была такая жестяная будочка, вроде как для защиты от бомб. Наша, правда, не выглядела особенно надёжно – маленькая, тёмная, стенки хлипенькие. Пол врыт в землю, то есть чтобы открыть дверку, надо спуститься на три ступеньки вниз. Внутри места разве что на две длинные скамьи по бокам.

Сьюзан сказала, что нам такую яму было бы самим не выкопать, хоть мы всю неделю копай. Это же она сказала и священнику, когда вынесла ему попить. Тот в одной рубашке по́том обливался. Сказал, рад помочь. Сказал ещё, что они такие убежища Андерсона по всему посёлку ставят. Мол, отличная работа для парней.

Кое-кто из этих парней был эвакуированный, остальные – местные. В числе эвакуированных был Стивен Уайт.

Я подошла к нему, а он лопату в землю воткнул и стоит ухмыляется.

– Смотрите-ка, неужто выдалась свободная минутка? – спрашивает. – Небось, вся в заботах, вся в трудах…

– Ну да, – говорю, – а что. Я каждый день ездой занимаюсь. Потом, помогаю Фреду Граймсу, это конюх у Тортонов. Дел полно.

– Да ладно, – говорит, – я просто хотел сказать, что ты слишком занята, чтобы заглянуть к нам на чай.

Сдвинул волосы со лба, а рука грязная, по щеке и мазнул. Стоит, на щеке эта грязюка – а с виду всё равно ну ни в какое сравнение с тем, каким был в Лондоне: одежда чистая, выглаженная, сам вытянулся, посвежел.

И главное, есть в его улыбке что-то такое, что мне сразу ясно стало: ему можно довериться.

– Не знаю я, чего на этом чае вашем делать, – признаюсь.

А он плечами пожал и говорит:

– Да что там знать? Небось сама чай каждый вечер пьёшь.

– Так ведь полковник…

– Ой, полковник – он на самом деле такой добряк! Он тебе обязательно понравится, когда ты его получше узнаешь.

– А чего ты со своими домой не уехал? – Столько времени этот вопрос вынашивала.

Смотрю – Стивен вдруг что-то замялся.

– Полковник – он это, почти слепой, ты видела. Родных у него