Война, которая спасла мне жизнь - Кимберли Брубэйкер Брэдли

и неровное, мы повесили на ёлку. И она в самом деле стала красиво смотреться в своём углу. Боврил тоже это заметил. Весь оставшийся день он валялся под украшенной ёлкой и бил лапой по тому, что свисало с нижних веток. Тогда Джейми собрал обрезки, скомкал их и потом вечерами катал их туда-сюда по полу перед носом у Боврила, а тот пытался их поймать.

Мне жутко не нравилось спать в одной постели с котом. Иногда просыпаешься, а у тебя на лице хвост. И вся простыня в шерсти. Но Джейми твердил, что без Боврила под боком он не заснёт, и Боврил – чёрт бы его драл – стоял на стороне Джейми.

Вскоре снова выпал снег. Я ездила верхом к Мэгги, и снег забивался Коржику в копыта и застревал у него под хвостом. Мир вокруг блестел и резал глаза белизной. У нас в Лондоне снег оставался белым недолго.

Мэгги помогала Фреду каждый день, с тех пор как вернулась из школы, а в те дни, когда приезжала я, мы работали втроём. Фред потихоньку начал учить меня правильно прыгать через преграду, но в тот день сказал не прыгать, потому что снег слишком глубокий.

– Ты же в курсе, наверно, что тебе надо подарить Сьюзан подарок на Рождество? – сказала Мэгги, пока мы сидели отмеряли овёс в фуражной.

– С чего это? – спросила я. Про подарки я слыхала. Но мне их никто не дарил, значит, и я не обязана. Так я и сказала.

Мэгги закатила глаза:

– Да тебе же тоже подарок достанется, ты чего! – сказала она. – Сьюзан – она к тебе по-доброму. Не то что другие к своим эвакуированным.

Я кивнула. Многие из приезжих – те, кто ещё не вернулся в Лондон, – жаловались, что с ними обращаются куда жёстче. И не по какой-то их вине, а просто потому, что их определили ко всяким старым пердунам, которые у Христа нашли бы, к чему придраться. По крайней мере, так рассказывал Джейми. А ему рассказывали другие эвакуированные, он разговаривал с ними в школе, и они ему завидовали, что их тоже не оставили напоследок, как нас.

– Ну так что, – сказала Мэгги. – Надо ей что-то подарить. А то иначе как-то нехорошо выйдет.

– Но у меня нету денег, – говорю. – Ни пенса.

– А вам разве не дают на карманные расходы?

– Не-а. А тебе что, дают?

Мэгги закусила губу и задумалась.

– Хм, тогда можно подработать. Наверно. Или сделать ей что-нибудь своими руками. А что, ей бы такое понравилось. Моей маме всегда нравится, когда я ей что-нибудь мастерю.

Идея показалась мне интересной. По дороге домой я снова обдумала её. Сьюзан учила меня вязать, чтобы я могла вязать для солдат. Но пока что я связала только полотенчико – и то вышло отвратительно, одна сторона длиннее другой, петли неровные, совсем не так, как у Сьюзан. Но она сказала, что это неважно, потому что солдату главное, чтобы было хоть какое полотенчико. Ещё она сказала, что вязать – как читать, или ездить верхом, или что угодно: чем больше пробуешь, тем лучше выходит.

Попробовать я могла, если только поторопиться. Я развернула Коржика прямо посреди дороги и, не обращая внимания на его протесты, заставила тащиться обратно по снегу к Тортонам. Навстречу мне вышел удивлённый Фред.

– Случилось чего? – спросил он.

– Мне нужна шерсть, – сказала я.

Глава 30

– Будет, – кивнул Фред, точно к нему каждый божий день из снегопада девочки за шерстью приезжают. Он исчез на конюшне, и оттуда послышался стук его ботинок по лестнице на чердак, где он жил. Через пару минут он показался наружу, неся в руках тряпичный мешок в мелкий пёстрый цветочек.

– Это женино вязанье, – сказал он и всучил мешок мне. – Там куча шерсти. Всякой разной. Можешь забирать.

Я и не знала, что у него жена есть.

– Была, – ответил он, точно слышал мои мысли. – Пять лет тому, как скончалась. За мисс Маргарет и мастером Джонатаном в детстве нянькой ходила, а до них – за их мамашей и её братьями.

Я сунула пузатый мешок под куртку, чтобы в снегу не замочить. Коржик нетерпеливо качнул головой, и я повернула его в сторону дома.

– Погоди, – остановил меня Фред и взял Коржика под уздцы. – Когда тебе дарят что-нибудь, – проговорил он и мягко улыбнулся, – надо сказать: «Спасибо».

Этому Сьюзан меня тоже учила, но мысли были до того заняты шерстью в мешке, что я и забыла.

– Спасибо, Фред, – сказала я. – Спасибо тебе огромное. Жаль, что я не могу сказать спасибо и твоей жене.

– Ну, ничего, – встряхнул головой Фред. – Она бы только рада была, что я её вещички в надёжные руки пристроил. В общем, на здоровье, девонька.

Это было в четверг, а Рождество наступало в понедельник, так что времени оставалось мало. Приехав домой, я водрузила мешок на кровать и заглянула внутрь. В мешке оказалось пять пар спиц разной толщины, и ещё несколько спиц, острых с обоих концов. Ещё было много остатков цветной пряжи, смотанных в мелкие клубочки, и шесть новых клубков тонкой белой шерсти.

Белая подходила идеально, и её было много. Я набрала петли и принялась за дело.

Конечно, Сьюзан могла что-то заподозрить, раз я весь вечер сижу одна в холодной спальне. И заподозрила.

– Что ты там такое затеваешь? – спросила она меня за ужином.

Я начала перебирать в голове варианты. Спать не подойдёт, принимать ванну тоже. Радио я слушать не могла. Чтобы сказать хоть что-нибудь, пока я тяну с ответом, я брякнула:

– Да… ничего.

К моему удивлению, она улыбнулась:

– Ах вот как? Тогда давай уговор. До конца недели можешь сидеть наверху со своим «ничего» сколько угодно времени. Но с условием, что столько же времени я буду сидеть со своим «ничего» здесь, внизу. Хочешь спуститься – вначале кричишь мне, и я даю добро. Договорились?

Мне оставалось только кивнуть. В последующие дни, пока я вязала, до меня иногда доносился стук её швейной машинки снизу. Я брала с собой бутыль горячей воды и накидывала на плечи одеяло. Два дня кряду я вязала из белой шерсти и цветных остаточков. Поганец Боврил попытался как-то устроиться у меня на коленях, поверх тёплой бутыли, но я вышвырнула его из комнаты и заперла дверь.

Канун Рождества выпал на воскресенье. Встав с утра, мы с Джейми оделись в одежду, которую по настоянию Сьюзан приберегали именно для воскресений: Джейми – в белую