Война, которая спасла мне жизнь - Кимберли Брубэйкер Брэдли

Вообще-то туда ему было нельзя, но он пробирался под забором. Аэродромщики к нему уже так привыкли, что давно перестали гонять. «Только если скажут уходить, то я сразу ухожу, – успокоил нас Джейми. – А так можно оставаться и спрашивать у них всё». Самолёты приводили его в восторг. У него даже завелись друзья-лётчики, и они пускали его в свои «Спитфайры» посидеть, пока ждали команды к вылету.

Сьюзан спросила нас, как мы обычно празднуем Рождество. Мы не знали, что ответить. Рождество с размахом отмечали в пабе, так что мама всегда брала смену. Ей давали много чаевых в этот день, и нам доставалось что-нибудь вкусненькое, рыба с картошкой, например, или пирог с мясом.

– А носки вы вывешиваете? – спросила Сьюзан.

– Это зачем? – нахмурился Джейми.

Про Санта-Клауса мы слышали от других детей, но к нам он не приходил.

Я спросила:

– А вы что обычно на Рождество делаете?

Её лицо просветлело, она стала вспоминать:

– Раньше, при Бекки, мы устраивали на Рождество праздничный обед, приходил кое-кто из друзей. Гуся запекали или индейку. Утром обменивались подарками – мы всегда ставили маленькую ёлку, а ещё подоконники остролистом украшали. Потом завтракали, и на завтрак обязательно что-нибудь вкусное. Скажем, жареный бекон, потом кофе с коричными булочками, горячими такими. Потом просто бездельничали, пока не наступало время готовить обед. А на второй день Бекки ездила на охоту. В детстве мы всей семьёй ходили в Сочельник на полунощную, и папа читал проповедь. В церковь заходишь – всюду свечи горят, красота. Дома меня укладывали вздремнуть, совсем ненадолго, а когда я просыпалась, на спинке кровати меня ждал полный носок гостинцев – только маленьких, большие подарки лежали внизу под ёлкой. Мама накрывала огромный стол, приходили все тётки с дядьями, все родные, двоюродные… – Она умолкла. Немного погодя, добавила: – На ваше первое Рождество здесь мы с вами тоже что-нибудь здоровское устроим.

– А маме можно к нам? – спросил Джейми.

Сьюзан приложила ладонь ко лбу.

– Надеюсь, она приедет. Я послала ей приглашение, но ответа так и не получила.

– Я тоже ей напишу, – вызвался Джейми.

– Да зачем это? – сказала я. Рисковать не хотелось. Ещё напомним лишний раз, где мы – она, чего доброго, приедет и заберёт.

– Нам надо поговорить с ней насчёт твоей ноги, – заметила мне Сьюзан.

– Ну, я ей писать точно не буду, – отрезала я. Как пишутся буквы, я уже запомнила и теперь учила, как они произносятся, чтобы читать даже такие слова, которые до этого не встречались. Писать я, значит, в принципе могла. Но только не маме.

– И не надо, – сказала Сьюзан и обняла меня за плечи.

Магазинные полки наполнились всем самым восхитительным: появились апельсины, орехи, конфеты всякие, сласти, игрушки. Сьюзан сказала, что народ хочет отпраздновать Рождество как следует, несмотря на войну. Она и сама заказала целого гуся, раз мы с Джейми никогда его не пробовали, и пригласила нескольких лётчиков с аэродрома поесть его с нами, потому что на нас троих гуся было много. Я позвала Фреда, но тот сказал, что Рождество всегда отмечает с семьёй брата и не хочет нарушать традицию. «Но сердечное спасибо за приглашение», – добавил он.

Тогда я пригласила Мэгги.

Мне как-то показалось, что раз к Джейми придут его лётчики, то ко мне тоже должен прийти кто-нибудь из друзей. А кроме Фреда и, может быть, Стивена, Мэгги была моим единственным другом.

Из своей школы она вернулась за неделю до Рождества. Мы вместе съездили на холм. Наверху дул сильный ветер, а внизу под нами лежал заминированный пляж. Мэгги изменилась, держалась сдержанней и холодней, чем в тот день, когда я отвозила её домой. Она смотрелась очень элегантно на своей изящной лошадке – вся такая в кожаных перчатках и бархатном беретике.

И вот, стоим мы на вершине холма – это я предложила туда подняться; я руку ко лбу прислонила, чтобы солнце в глаза не било, и вперёд смотрю.

– Я отсюда люблю шпионов высматривать, – говорю. – Нам теперь положено, высматривать. – По радио говорили, мол, фашисты могут переодеться в медсестёр, в санитаров, в кого угодно.

– Знаю, – отвечает мне Мэгги, раздражённо так. – Небось не тупая. – Помолчала и спрашивает: – А чего ты мне на письмо не ответила? Я же просила.

Я и не знала, что она просила. Фред мне эту часть не прочитал. А когда я потом сама пробовала, то почти ничего не разобрала – слитно написано, буквы извилистые, и одна к другой.

Но признаваться в этом не хотелось.

– Очень занятая была, – говорю.

Она как зыркнет на меня – в глазах злость, обида. И тут я вдруг поняла: она же всё это время ждала моего ответа, ждала и надеялась, почту проверяла. Мне даже в голову не приходило, что она может так ко мне относиться. Вдохнула поглубже и говорю:

– Я пока только учусь писать. И читать. Так что ответить я ещё не могла. Извини. В следующий раз попробую.

К моему удивлению, вместо того чтобы прийти в ужас, до чего я тёмная, Мэгги вдруг утихомирилась. (Этому слову меня Сьюзан научила, у-тихо-ми-риться. Например, когда Джейми закатывал истерику, его надо было утихомирить.)

– Надо же, мне и в голову это не пришло, – говорит Мэгги. – Я-то думала, тебе просто наплевать. Погоди, а мисс Смит? Она могла бы записать ответ под твою диктовку.

Могла бы, если б я попросила.

– Я не хотела её просить. Не хочу, чтоб она мне помогала.

– А чего так?

– Не хочу привыкать к ней, – говорю. – Она же нам чужая, мы к ней ненадолго. Она… типа как будто ненастоящая.

Мэгги меня смерила взглядом и говорит:

– По мне, так самая что ни на есть настоящая. Я же видела, какая ты была в день приезда. Как будто уже через войну прошла. Ты к тому дню, когда меня выручила, и то получше выглядела. А теперь! Кости не торчат, верхом нормально держишься, да ещё в этом седле дамском, и в хорошей одежде. У тебя даже взгляд другой. Раньше ты такая забитая была.

Разговаривать об этом не хотелось. Шпионов что-то было не видно, кораблей тоже, да и Коржик устал торчать на ветру.

– Кто быстрее до города! – крикнула я.

Глава 29

Выиграла Мэгги, но с маленьким отрывом, и я сумела продержаться в седле весь забег, хотя