В Одессу на майские. Некурортный роман - Ирина Викторовна Буторина

— Слава Украине! Героям слава!

Какой-то невидимый дирижёр руководил толпой, и стоило речовкам затихнуть, как он выкрикивал:

— Ще раз трычи: «Слава Украине! Героям слава!»

И площадь принимала его команду и орала, радуясь, что рядом с ними только что оборвалась жизнь женщины.

— Нелюди, — проворчала Викторовна.

— Фашисты, — поддержала её подруга.

— Попробую глянуть, что там, — сказал Александрович и пополз на четвереньках, стараясь не высовываться, к щели в ограде крыши.

Он долго сидел там, крутя головой, чтобы улучшить обзор. Вернулся бледный и молчаливый.

— Ну, что? — спросила его одна из женщин.

— Не спрашивайте, звери, не люди. Что было в комнате, откуда раздавался крик, я не видел, но смог разглядеть, как радовалась толпа.

— Они что, все с ума посходили? Что мы им сделали, постояли на поле с российскими флагами? С иконами? За это нас надо убивать? Оборзели совсем, — произнесла тихо Зинаида, склонив голову в съехавшем на сторону парике.

— Это массовый психоз, — тихо сказала худенькая остроносая женщина, которая прибилась к компании в последней комнате, — в такое состояние впадает толпа, понимающая, что она совершает преступление, и пытающаяся так оправдаться. Бандеровцы нас расчеловечили, чтобы не страшно было убивать. Мы для них не люди, мы для них колорадские жуки, которых необходимо давить.

— Дамочка, что вы народ пугаете?! — остановил её Александрович. — Попугать попугают, но не тронут.

— Да, не тронут! Как не тронули эту несчастную бабушку с ребёнком там, в коридоре, как не тронули эту женщину. Тронут, ещё и как! — сердито ответила ему остроносая дамочка.

— Что вы такое говорите? Ладно, мы взрослые, а это дитё, — показала Викторовна на Иру. — Она и так дрожит, как осиновый лист, а тут вы со своими разговорами.

— Из чего вы сделали такое заключение, вы психолог? — неожиданно подала голос Ирина.

— Я окончила Одесский университет по специальности «Психология» уже восемь лет назад, но работы так и не нашла. Сейчас реализатор на Привозе. Массовый психоз — не такое уж редкое явление. Гитлер умел ввести народ в такое состояние, Троцкий, да и вообще все диктаторы. Хорошие ораторы и гипнотизёры тоже могут этого добиться. Этих на площади завели драка и стрельба на Греческой. Там пролилась кровь, мне успели об этом рассказать вернувшиеся оттуда бойцы.

— А как их остановить? — робко спросила Ира.

— Человек боится силы, поэтому только силой и можно остановить массовый психоз. Знаете, как приводят в чувство впавшего в истерику человека? Его хлещут по щекам, а толпу успокаивают дубинками, стрельбой, водомётами.

— Почему же милиция этого не делает, сейчас же не зима, май, могли бы водомёты подтянуть? — спросила Зинаида.

— Потому что они не получили такого приказа, разве не ясно? — ответила женщина-психолог. — Они все тут заодно. Неужели непонятно, что власти в стране нет? Только стражи интересов различных финансовых групп. Здесь, в Одессе, говорят, заправляет олигарх Коломойский. Он инакомыслия не потерпит. Заплатил кому надо, бойцов с Майдана привёз, вон все пансионаты в округе псами заселены. Продажной милиции осталось только не вмешиваться в процесс воспитания одесситов.

— Откуда вам всё это известно? — с недоверием спросил Александрович.

— А вы посидите на Привозе столько, сколько я, всё узнаете. Сарафанное радио, в отличие от государственного, не врёт.

— Откуда же нам ждать помощи, — растерянно спросила Викторовна, — если милиция против нас?

— Из Киева или Днепропетровска, где сидит Коломойский. Как только дадут отмашку, что напугали основательно, тогда милиция возьмётся за дело, чтобы себя обелить. Так что предлагаю набраться терпения и ждать.

Солнце уже почти село, и стало совсем прохладно. Платок, повязанный на туловище, не грел, и Ира опять задрожала.

— Иди сюда, дитё, я тебя согрею, — предложила ей Викторовна. — Сядь сюда рядом и приляг ко мне на колени, я тебя полой куртки укрою. Конечно, как ты можешь не дрожать, одни кожа да кости. Тоже, небось, на диете сидишь, как моя дурища?

— Нет, у меня конституция такая, — ответила Ира, пристраиваясь на коленях активистки.

Возле большого тёплого живота тётки было тепло и спокойно, и Ирина забылась на какое-то время. Проснулась она от возбуждённых слов Александровича:

— Это же надо, что делают! Эти бандиты встали в две шеренги от дверей дома и до самой дороги и прогоняют через строй тех, кто выходит из Дома профсоюзов. Бьют нещадно. Некоторые даже подняться не могут, их отшвыривают за шеренгу и бьют тех, кто ещё движется: идёт или ползёт. Это вам даже не зверьё, это сумасшедшие. Зверь ведь убивает, чтобы добыть себе пищу, а сумасшедший бьёт потому, что не понимает, что делает. Милиция стоит в стороне и никого не разгоняет. Пожарные тоже не лезут, стоят и ждут, когда дом сгорит или сам потухнет. Тут, конечно, гореть особо нечему. На счастье, после самостийности он почти не ремонтировался. На полу паркет, горючего линолеума на полах нет, пластиковой отделки тоже. Бумага, где есть, выгорит и всё. Вот дом и не занимается огнём, только те комнаты, куда забросили коктейли. Так что мы в безопасности.

Заметив, что Ира проснулась, он сказал:

— Я вроде твоего парня видел. У него ведь красная футболка, приметная.

— Где? — вскочила на ноги Ира.

— Нечего туда ходить, он, наверное, уже прошёл через этот строй.

Однако Ира не слушала его и полезла на четвереньках к щели, от которой только что отошёл Александрович.

— Зачем тебе на это смотреть, только расстраиваться, всё равно ничем не поможешь, — сказал он ей вслед.

Ира приникла к щели, пытаясь выбрать ракурс, с которого можно было бы что-то разглядеть. Однако пристройка стояла так, что рассмотреть можно было только небольшую часть площади сбоку от здания, но и здесь было много народа. Толпа не стояла неподвижно, она непрерывно шевелилась. Люди перебегали с места на место, то собираясь в небольшие кучки, то выстраиваясь в ряды, и при этом они непрерывно размахивали палками и что-то пинали и топтали у себя под ногами с криками «Бей колорадов!». Ирина поняла, что происходит, когда одна из шевелящихся кучек перебежала на новое место, оставив на земле неподвижное окровавленное тело. На площади перед пылающим зданием шла жестокая расправа над теми, кто успел вырваться из огня. Красной футболки среди жертв фашиствующей толпы не было.

— Фашисты, фашисты, — шептала Ира, осознав весь ужас происходящего.

Она сидела у смотровой щели долго, не замечая холода, пока её не вытеснил оттуда Александрович.

— Иди к остальным, мне надо обстановку разведать, — сказал он.

— Ну, что? — спросили Иру женщины, когда она вернулась.

— Там всех убивает