В Одессу на майские. Некурортный роман - Ирина Викторовна Буторина

битами. Видимо, к этому моменту уже сделали своё грязное дело. В подвал из наших спустились те, у кого не было защитной формы и палок. По всей видимости, их там всех перебили. Такой крик стоял, кровь в жилах стыла. В фойе и на лестнице тоже была страшная заруба, мы бились, как могли. Однако это была схватка с профессиональными убийцами. Нам же сил придавал страх смерти. Может быть, и сейчас бы дрались, но они пустили какой-то газ, и наши начали валиться один за другим. Я сумел сбежать, до меня газ не добрался. Пока я нашёл эту комнату, видел множество трупов, лежащих в открытых кабинетах. Это были наши куликовские активисты. Их убили ещё до того, как напали на нас, то есть до того, как рухнула дверь. Это была ловушка, у меня сомнений нет. Ждали, загоняли, убивали и жгли наверняка по согласованию с нашей властью. Иначе как? Это же преступление, и за него кто-то должен ответить. Сколько побито наших людей, я не знаю, да, видно, никто никогда и не узнает. Выгляни осторожно в окно, оно выходит во двор здания. Видишь, покойников таскают через подвальные двери и грузят в «газели»?

Раздвинув цветочную листву, Пётр посмотрел в окно. По двору непрерывно сновали мужики с жовто-блакитными повязками, неся на брезенте и в черных мешках бездыханные тела. Руки и ноги безжизненно свисали, а от дверей подвала до машин тянулся кровавый след.

— Куда их? — оторопело спросил Петя.

— Может, в больницу, а может, и дальше, — ответил парень. — Ты же знаешь, свежие молодые покойники теперь в цене.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Ну, что ты, маленький? Сам не понимаешь, что человеческие запчасти нужны всему миру?

— Что ты такое говоришь? Это невозможно, это бесчеловечно.

— Зачем их тогда так спешно вывозят? Ведь в доме есть ещё живые люди, их надо спасать. А здесь носятся только эти маньяки, продолжая плодить клиентов для доктора Смерть. Так что у нас с тобой есть возможность пожить ещё в виде почек, печени или какой другой требухи в другом парне, возможно, в голландце, немце или французе. На этих я ещё согласен, а вот поддерживать жизнь нацгадам не хочу!

— Слышь, парень, кончай тоску наводить, болтаешь какую-то чушь, слушать тошно. Не может этого быть! Украина — цивилизованная страна. То, что победа демократии часто идёт ошибочным путём, это нормально. Вот эти придурки — фанаты — разбушевались, хочется им драйва, но при чём тут остальная Украина?

— Эх, зря я тебя, наверное, сюда пустил, не наш ты человек. Какая, к чёрту, демократия, если кругом ложь? Врут, аж захлёбываются. Олигарх Порошенко прогнал олигарха Януковича, олигархическая «Батькивщина» победила олигархическую «Партию регионов». И это демократия? Ради бога, не смеши мои тапочки! Футбольные фанаты, я ещё раз говорю тебе, это только фон, так сказать, дымовая завеса для настоящих наци, которые научились бить неугодных ещё на Майдане. Я бы этого гада Янека вздёрнул только за то, что он позволил поднять голову фашизму в нашей стране. Видишь ли, хотел на фоне фашистов выглядеть белым и пушистым, чтобы народ выбрал в очередной раз именно его. Однако приручить бешеного зверя нельзя, его можно только уничтожить. Пойми, это фашизм, ставший национальной идеологией. У меня, как у еврея, генетический нюх на фашистов.

Пётр слушал парня молча, а потом спросил:

— Как тебя зовут?

— Марк, а тебя Пётр, мне Сашка говорил.

— Мне тоже он про тебя рассказывал. Я только не пойму, почему ты не в Израиле?

— Почему я — потомственный одессит — должен быть в Израиле? Никто из успешных евреев не съехал ни в Израиль, ни в США, ни в Германию. Мой отец при больших чинах в порту, мать — главврач, всё у нас есть. И ещё у нас есть, хоть и больная, но Родина, в которой надо как-то выживать и сражаться за то, чтобы она выздоровела. Потому я сейчас здесь.

— Ну, прости, я, наверное, не то сказал. Сашка говорил мне, что твоим родственникам досталось от фашистов в войну. Знаешь, мне просто не верится, будто всё, что я тут наблюдаю, всерьёз. Всё кажется, это какая-то игра, что она вот-вот кончится и победит дружба. Когда я услышал, как кричала женщина с ребёнком, которая решила пойти сдаваться, потому что она случайно попала на Куликово поле, я подумал, что это она просто истерит. Когда по нам, ползущим по стене, палил толстый гад из травматики, я думал, мало ли дураков на свете. Когда они гнались за нами по чердаку, я в душе боялся не за себя, а за свою девушку и всё же надеялся, что это понарошку. У нас в Питере очень распространены эти игры, то кто-то кого-то ищет, то ловит, то стреляет. Я вот участвовал в поисках компьютера. Мы, как идиоты, гонялись по всему городу, разыскивая тайные знаки. Теперь вижу, что здесь не до игр. Это настоящая засада. Куликовцев сюда заманили, чтобы перебить. Мы с Иркой могли погибнуть в подвале, но какое-то шестое чувство помешало мне туда зайти, а этим бандитам ещё не время, похоже, было светиться. Мы могли попасть в руки к их подельникам на четвёртом этаже, но убежали. Я только не пойму, для чего это всё, неужели не для того, чтобы попугать куликовцев, а для того, чтобы их уничтожить? Это же ни в какие ворота, это же преступление, их же найдут и посадят! У вас что, власти в стране нет?

— Представь себе, нет. Власть есть у тех, у кого есть деньги. У кого больше, у того и власти больше, а народ выживает, как умеет. Отец говорит, что так было всегда в течение всей независимости страны, а я уже родился в такой странной стране, где нет государственной машины, которая должна управлять государством и защищать свой народ. Я не могу сказать, что я попал сюда из-за убеждений. Нет, я попал на Куликово поле из-за любви. Моя одноклассница, которую я люблю с пятого класса, затащила. К счастью, она лежит сейчас дома с ангиной. Я был утром у неё, она меня погнала на шествие. Ещё Сашка твой тоже на подвиги вдохновил. Мне что? Я же из золотой молодёжи, у которой всё есть и ничего не надо. Меня отец вообще хотел отправить учиться в Лондон, но я остался возле Риты (так зовут мою девушку) и уверен, что сделал правильно. Потом можно в магистратуру поехать учиться, а пока я Ритку не брошу, тем