Овидий-роман - Егор Зернов

да, я страдаю. Я страдаю, ведь я все понял о сущности мира, культуры и природы, я гуляю по саду своего сознания и превращаю его в дикорастущий лес. Я лечу в самолете своих намерений и превращаю самолет в обезображенную груду металла, резко летящую вниз, превращаю его в ракету, никто меня не остановит, никто меня не поцелует, не скажет, мол, Костенька, Костя, что с тобой, где твои кости, сегодня ты какой-то бескостный. Я, Публий Овидий Назон, не вас трогаю, люди, я себя трогаю, вы машина искренности, которая позволяет мне себя трогать, лелеять, я своими руками вторгаюсь в свою же приватную зону, меняю в ней режимы, внятно формулирую в ней новую правую идеологию и говорю: хубба-бубба, твари, хагги-вагги, киси-миси, споки-чмоки, паскуды, крамбамбуля.

Когда главный герой заканчивает свою речь, неигровые персонажи начинают вертеться вокруг своей оси. Не открывая рта, они поют песню «ОН ВСТАВИЛ МНЕ НОЖ В СПИНУ А КАЖЕТСЯ ЧТО ПОЦЕЛОВАЛ». Взрывчатка, висящая над землей, срабатывает раз за разом, раздаются вспышки, ужасный грохот, анимация проигрывается снова и снова, но не задевает модели персонажей. Публий Овидий Назон начинает открываться и закрываться, удлиняться, расширяться, обращаться к общечеловеческому, использовать аргументы ad hominem, у него растут клыки, потом и все остальные зубы так, что он упирается ими в землю, руки дотягиваются до углов и выметают из них паутину, двигаются, как щупальца, одежду разбрасывает в стороны, потом она возвращается обратно и каменеет, Овидий рвется, ломается, рассыпается, снова собирается по деталям, приходит в негодность, лагает, тикает, выпускает из себя поваленные деревья, муравейники, труху, мягкую землю. Он возникает, он взлетает, он падает, в него летят копья стрелы снаряды бомбы метательные ножи сюрикены палки осколки гнилые овощи яйца кирпичи пули. Овидий ставит спектакли по Достоевскому, над шутками особенно сильно смеются своими золотыми зубами люди в первых рядах, ставит спектакли по сказочным мотивам у Пушкина, снимает фильмы о Петре Первом и Майкле Джексоне. Овидий обожает, он никогда не надзирает и никогда не наказывает, живет своей жизнью, в нем расцветает огромная Царь-пушка, что стреляет снарядами из справедливости и величия, в голове пронзительно бьет Царь-колокол, звук которого прогоняет нечисть, в него можно ударить только единожды, и тогда он разобьется, но не сдохнет, а станет мучеником. Публий Овидий Назон показывает зубы, показывает кузькину мать, фото своих родов, фото своих похорон, он улыбается и говорит, мол, посмотрите, какое у меня тут лицо, посмотрите, какая у меня реакция на собственную смерть, Овидий не заканчивает речь, речь заканчивает Овидия – так говорят завистники, враги, твари, которым никогда не понять предназначения поэта. Оскорбляя гения, они оскверняют свое существование. Изображение в игре переходит на высокое разрешение при том, что выглядит это все еще нереалистично. Кроме глаз. Глаза персонажей выглядят так, будто их кто-то вставил в сам экран, и они все обращены на игрока, сверлят его глазами, тогда сам игрок хватается за свои глаза и прячется под стол. Мы слышим его негромкие всхлипы, обращения к общечеловеческому, а также человеческую сложность, искреннюю ненависть, хубба-бубба, твари, хагги-вагги, Публий Овидий Назон мертв.

Тем временем всех персонажей выводит за сцену какая-то трудноуправляемая энергия, и игроку разрешается погулять по пустой локации, пусть он этого и не знает.

Pont. 4

Даже делаешь вид, что со мной никогда и не знался,

Имя заслышав «Назон», спросишь: «Да кто он такой?»

А ведь Назон – это я, и нас, хоть забыть предпочел ты,

Чуть ли не с детских лет связывал дружбы союз.

Долгий общий план на курилке – стеклянный куб со встроенным белым светом. На фоне сияет полная темнота. Внутри все затянуто дымом, но все еще видно множество людей. Овидий снимает фильм про себя, он держит камеру, сразу же склеивает, монтирует, играет главную роль. Сначала все присутствующие улыбаются, даже посмеиваются, но ничего не говорят. Они все что-то знают, но мы не знаем, что они знают. Странным образом они переглядываются и кивают в сторону автора, мол, смотри, вон он. Кажется, все эти люди каким-то образом запомнили об Овидии то, чего никак не могли помнить. Они понимают, что деление между главами, возможно, очень строгое, что каждая глава обновляет все вокруг, но усердно это игнорируют. Овидий подходит близко к разным людям внутри и тыкает в них камерой, они в ответ то морщатся, то зажмуриваются, закрывая глаза. Один из них затягивается и говорит, мол, тут очень странно пахнет, вы заметили, будто горит что-то или тлеет, кто-то накурил, кто-то навонял тут конкретно, может быть, даже самим своим присутствием нашкодил. Он говорит это абсолютно бесстрастно, но в отдельные моменты улыбается и смотрит на своих соратников. Овидий продолжает снимать и пытается понять свое отношение к этим людям. Он очень прагматичный человек, он общается с ними, чтобы они стали текстом или видеороликом, фильмом, черты лиц подобраны очень тщательно, случайности тут никакой нет. Другой товарищ говорит, мол, я чувствую, как пахнет ложью, какая-то измена парит над нами, накипь зла, клоунада. Они все смеются еще громче и снова переглядываются. Овидий не понимает, что происходит, но продолжает снимать. Тогда третий товарищ говорит, мол, хубба-бубба, твари, хагги-вагги, киси-миси, споки-чмоки, паскуды, крамбамбуля. У Овидия глаза на лоб полезли, видеокамера облилась слезами, дым в помещении начинает синеть.

Тогда курильщики окружают его, они все говорят одним голосом, не вынимая сигарет из улыбок, пока Овидий продолжает снимать вокруг себя, они говорят, мол, ну как же так, Иудушка, Иудушка Троцкий, Иуда, тварь, как ты такой получился, как тебя так угораздило, откуда ты такой вылупился? Ты кто? Кто здесь? Ты чего вылупился? Скажи что-нибудь. Что ты на измене такой? Чего на измене, говорю? Расслабься, из карманов руки вынь, говорю. Попрыгай, попрыгай, ты чего? В глаза мне смотри, ты чего задумал, ты что со мной сделать хочешь? Я потроха тебе съем, гнида, хубба-бубба, кто тебя родил такого, как тебя земля носит, как земля носит таких, как ты? Зачем мы здесь? В чем смысл жизни? Как нам жить дальше? Почему умирают люди? Для чего и для кого рождаться, если нужно потом умирать? Кто нас оплачет? Кто нас оплатит? Ты кто? Как тебя зовут?

Овидий, не выпуская обливающейся слезами видеокамеры из рук, отвечает им дрожащим голосом, мол, мужики, ну вы чего, ну это же я, а-ха-ха, мужикиии, ребята, ну у вас как дела вообще? Вы чего, меня не узнали, что