Белый снег, черные вороны - Чи Цзыцзянь

напал на Ито Хиробуми? Он подумал, что, ступив на землю Харбина, хорошо бы найти тот столб, задержаться там и помянуть героя, ради света смело отправившего себя во тьму. Однако У Ляньдэ было неудобно заставлять Ши Чжаоцзи вспоминать ту кровавую сцену.

Карета из управы доставила доктора и его помощника в одну из русских гостиниц неподалеку от вокзала. На этот день, 24 декабря, как раз приходился сочельник. У Ляньдэ подумал, что счастливый день предвещает его работе доброе начало.

Однако увиденное в следующие несколько дней лишило У Ляньдэ оптимизма. Как и рассказывал Ши Чжаоцзи, Харбин был миром русских. Когда доктор наносил визиты иностранным консулам и карета проезжала по Пристани и Новому городу, то он видел широкие аккуратные улицы, внушительные здания и церкви с красивыми куполами; повсюду беззаботно разгуливали русские женщины, одетые в шерстяные юбки, шубы и фетровые шляпы. Но стоило ему заехать в Фуцзядянь, как перед его взором предстали низенькие строения с грубыми глинобитными стенами, соломенными крышами, покосившимися дымоходами, всюду были грязь и запустение. Озиравшиеся при виде доктора люди были одеты в старье; ватные куртки и штаны часто носили без верхних накидок и чехлов, открывая швы на всеобщее обозрение. Если учесть, что эту одежду они стирали раз в один-два года, то можно представить, сколь грязной она выглядела, а передок, обшлага и колени были засаленными до стального блеска; видок у прохожих – что у сборища нищих бродяг. Хотя стеганая одежда смотрелась не очень красиво, но она хорошо сохраняла тепло; как говорили местные – кто в ватной куртке и штанах, не имеет ветра страх. Из-за того, что вата была разной толщины, одежда сидела неровно и выглядела измятой: руки и ноги смотрелись словно свеженабитые колбаски, глазу противно.

Однако и Фуцзядянь оказался не без красивых уголков, вроде центральной торговой улицы Чжэнъяндацзе. Вывески магазинов здесь висели в несколько рядов, от их количества даже глаза разбегались. Тут имелись закусочные, предлагавшие густой доуфу и масляный хворост, пекарни, где продавали желтое печенье из кукурузы и красное из гаоляна, пельменные, портретные мастерские, питейные заведения, мясные лавки, пирожковые, лавки подержанной одежды, табачные лавки, магазины скобяных изделий, салоны зеркал, магазины горных и морских деликатесов, аптеки, рисовые лавки и все такое прочее.

Их вывески выразительно оттенялись дымовыми трубами разного обличья. Дымовые трубы Фуцзядяня произвели на У Ляньдэ неизгладимое впечатление. Они не были приземистыми и прямоугольными, подобными даосу, охраняющему вход в храм; их словно не устраивало строгое расположение на крыше. Многие из дымоходов в местных магазинах имели цилиндрическую форму и высовывались прямо над дверью или из окна. Трубы на верхних этажах нередко были выведены горизонтально – казалось, комната разверзла рот и зажала в нем сигарету. Трубы же на нижних этажах все были изогнутыми, их отверстия обращены к небу, чтобы люди на улицах не задохнулись. Из-за чумы дымоходы в жилых кварталах постоянно пыхтели дымом, из чего следовало, что местные в основном ютились по домам. А вот на торговых улицах дымоходы курились редко. Но даже если они и выпускали дым, то слабый – похоже, большинство заведений закрылось, а у оставшихся дела шли скверно. У Ляньдэ подумал, что в тот день, когда трубы на торговых улицах начнут дымиться так же бойко, как и в жилых кварталах, можно будет сказать, что эпидемия чумы закончилась, а торговля вновь расцвела, словно заря среди облаков. Однако если дымовые трубы продолжат молчать, словно немые, значит, они определенно стали надгробиями, возвышающимися над могилами фуцзядяньцев, и этого У Ляньдэ хотелось менее всего.

«Пусть эти трубы вновь закурятся белым дымом!» – сказал про себя У Ляньдэ.

И сколь же сложно было исполнить это простое на первый взгляд желание!

В Фуцзядяне не нашлось ни одного врача западной медицины. Если кто заболевал, то все обращались за лечением к китайским докторам. Отвары, иглоукалывание и прижигание, банки, кровопускание, скобление являлись главными средствами исцеления. Метод дезинфекции, предлагавшийся доктором Яо и доктором Сунем из Бэйянского мединститута в Мукдене, на самом деле был одним из действенных способов сдерживания эпидемии, но жители его не приняли, чему У Ляньдэ был весьма удивлен. Ответственный за борьбу с эпидемией в Фуцзядяне начальник уезда Чэнь был курильщиком опиума – тощий, как стебель конопли, в измазанном халате, при разговоре вечно зевающий. Когда У Ляньдэ заговаривал с ним о борьбе с чумой, тот ничего не ведал и договорился до того, что болезнь, сколь бы серьезной она ни была, подобна хныканью ребенка – не обращай на него внимания, и он сам собой успокоится, не стоит и переживать. Хотя правитель округа Юй и организовал Комитет по борьбе с эпидемией, но там не нашлось знающих специалистов, и вышло так, что костяк-то создали, однако без дельных людей; комитет оказался что воздушный замок. Правитель Юй совместно с видным коммерсантом Фу Байчуанем предложили пить от чумы отвар, приготовленный по рецептам китайской медицины, но, насколько разузнал У Ляньдэ, пившие этот отвар также заражались, пользы от него не было. В борьбе с чумой в Фуцзядяне творилась полная неразбериха.

Японский врач, неустанно вскрывавший трупики мышей, со всей уверенностью заявил доктору У, что здесь бушует вовсе не чума. Однако по симптомам больных У Ляньдэ видел, что это эпидемия именно чумы. Первоочередным делом было вскрыть человеческий труп и проверить, выделится ли чумная палочка. И тут как раз от чумы умерла японка по прозвищу Большая белая груша. У Ляньдэ с помощником немедленно выехали в постоялый двор, где находилась умершая, и после обеззараживания помещения тайно провели свое исследование. Они не осмеливались предавать это огласке, так как вскрытие трупа не только в Харбине, но и на всем северо-востоке Китая было делом небывалым.

У Ляньдэ понимал все риски от прикосновений к телу человека, только что умершего от инфекции. Поскольку в трупе содержалось огромное количество живых бацилл, проводивший вскрытие при малейшей неосторожности мог заразиться. У Ляньдэ и Линь Цзяжуй надели маски, закрывавшие половину лица, и резиновые перчатки, затем острым скальпелем осторожно вскрыли грудину, извлекли легкие, печень, селезенку и положили их в сосуд с формалином, потом взяли образец крови и наконец молча зашили раны. Извлеченные органы они быстро доставили в лабораторию, продезинфицировали их, сделали срезы, и под микроскопом У Ляньдэ сразу обнаружил овальные палочки чумы. Он специально отправил Линь Цзяжуя в окружную управу за Юй Сысином, чтобы показать ему через микроскоп чумные палочки. Юй Сысин всегда считал чуму незримым врагом, но теперь этот враг наконец обрел форму, что вызвало в нем глубокое уважение к доктору У. Юй Сысин подумал, что раз этот присланный двором уполномоченный обладает такими удивительными способностями, то Фуцзядянь будет избавлен от участи города-призрака!

Чтобы избежать в проведенном исследовании даже малейшей ошибки, У Ляньдэ стал культивировать взятую кровь и через три дня вновь обнаружил в образце чумную палочку. Результаты этого эксперимента со всей убедительностью доказывали: в Фуцзядяне распространяется именно чума! Однако это была не обычная бубонная чума, а куда более смертоносная – ее новый вид, легочная! Другими словами, передача инфекции, изначально происходившая от мышей к человеку, теперь происходила от человека к человеку, обходясь без промежуточного звена в виде грызунов. Неудивительно, что после смерти первого из заразившихся, Ба Иня, следом заболела У Фэнь, а после смерти У Фэнь заразился хоронивший ее Чжан Сяоцянь. На самом деле фуцзядяньцы, ничего не смыслившие в науке, из этой наглядной цепочки смертей ясно поняли: чума передается между людьми. Принятый ими в это время ряд мер по самозащите, осознанных или нет, в целом оказался верным – они старались держаться подальше от заболевших и их местонахождения.

Исходя из того, что чума являлась легочной, а положение с эпидемией стало тяжелым, У Ляньдэ наметил ряд мер по борьбе с болезнью и телеграфировал Ши Чжаоцзи, прося его о поддержке. В телеграмме он первым делом доложил о результатах своего лабораторного исследования, а затем сообщил, что для сдерживания распространения чумы карантинные меры на железной дороге имеют первостепенное значение.