Белый снег, черные вороны - Чи Цзыцзянь

В подобных обстоятельствах необходимо действовать совместно с Россией и Японией и усилить выявление заболевших на КВЖД, ведущей из Сибири в Харбин, и на ЮМЖД, ведущей из Даляня в Мукден. Больных при обнаружении требуется немедленно изолировать. На железной дороге из Пекина в Мукден, находившейся под управлением Китая, следует принять сходные меры. Кроме того, нужно усилить патрулирование наземных и ледовых дорог. В Фуцзядяне надлежит открыть больше больниц для создания зон изоляции и избежания перекрестного инфицирования. Чтобы принять все эти меры, окружной управе необходимо выделить достаточные средства; вместе с тем из-за нехватки специалистов доктор У просил отправить в Харбин большую группу медработников.

У Ляньдэ встретил Циня Восемь чарок, собиравшегося отвезти гроб в родные края, именно в тот момент, когда, получив результаты исследования и отправив телеграмму Ши Чжаоцзи, он вместе с помощником возвращался в окружную управу. В его глазах намерения мастера Циня были сумасбродными и глупыми, их требовалось пресечь. Однако он и представить не мог, что его разумное решение приведет к тому, что Цинь Восемь чарок вслед за матерью сойдет в могилу; известие об этом больно ранило его сердце! Чтобы помянуть мужчину, ценившего сыновью почтительность больше, чем жизнь, У Ляньдэ с Линь Цзяжуем специально съездили в винокурню семьи Фу и заказали три чарки водки: одну чарку они разлили за порогом в память о мастере Цине, другие две осушили сами. Когда крепкая водка попала в рот, у доктора перехватило дыхание и на глазах выступили слезы. Однако вскоре жжение исчезло и по телу разлилось ощущение нежности и покоя, присущее весеннему ветерку, доктора охватили нега и расслабление. Такая водка – словно раскат грома, сначала она потрясает внутренности, а затем проливается на душу нежным и питательным мелким дождиком, обладающим бесконечным ароматом.

Когда растроганный У Ляньдэ опустил чарку, в зал, покачиваясь на маленьких ножках, вошла женщина с голубым платком на голове. Она носила яркие вышитые туфельки, которые, похоже, не были парными, одна туфля – с черной подошвой и красным узором, другая – с зеленой подошвой и белым узором. Едва переступив порог, она, не обращая ни на кого внимания, устремилась к прилавку и громко скомандовала:

– Мастер Цинь, подай чарку водки!

Стоявший за прилавком приказчик в синей куртке тотчас с улыбкой откликнулся:

– Хозяюшка, братец Цинь вернулся домой, вам я налью.

Женщина недоверчиво хихикнула:

– Ты меня не проведешь, я его вчера вечером видела.

Приказчик стоял на своем:

– Он уехал в родные места, как же хозяюшка могла его видеть?

Женщина шумно хлопнула рукой по столу и загадочно произнесла:

– Вчера вечером я ясно видела, что Цинь Восемь чарок женился! Девушка, которую он взял в жены, носит вышитые туфельки, голова у нее украшена павлиньими перьями, на плечах – серебристая безрукавка, в руке – золотая чаша; она и красивая, и богатая! Наша Фу Чунь в праздничном наряде помогала жениху раздавать свадебные конфеты – сладкие-пресладкие! – Она цокнула языком и протерла губы.

Приказчик подхватил:

– Да, какой хороший сон случился у хозяюшки! Похоже, братец Цинь после отъезда не терял времени зря: кроме жены себе еще и вашу дочку нашел! Думаю, к следующему году в это же время братец Цинь будет нянчить пухленького сыночка. Раз братец там, то и за Фу Чунь будет кому присмотреть, хозяюшке впредь не стоит так тосковать, верно?

Закончив речь, он взял чарку, но, не дожидаясь, пока нальют вино, женщина вдруг сняла одну туфлю и в гневе запустила ею в приказчика:

– Всыпать тебе надо! Я все это видела в ясности, а ты говоришь, что это был сон!

Из слов и поведения этой женщины У Ляньдэ понял, что у нее помутился рассудок, он про себя вздохнул и собрался было вместе с помощником покинуть заведение, как женщина повернулась, пристально посмотрела на доктора, затем на Линь Цзяжуя, нахмурила брови и пробормотала:

– Откуда это в комнате вдруг появились две дымовые трубы?

Жена по найму

После того как Ди Фангуй переспала с Розаевым, Цзи Юнхэ и впрямь больше к ней не прикасался. Как он сам говорил, стоило ему вспомнить чудаковатый вид Розаева и исходящую от него вонь, как его тошнило. Женщина втайне радовалась: раз муженек стал таким болезненно чистоплотным, считал ее падалью и больше не обращал на нее внимания, то тело ее теперь обрело свободу.

Однако спустя полмесяца в сумрачный вечер Цзи Юнхэ вдруг привел с собой смуглого здорового мужика в возрасте около пятидесяти лет и сказал, что это его дальний родственник, приехавший в Харбин закупить приданое для дочери, готовившейся к свадьбе. Хотя внешность у гостя была неказистая, однако от его тела пахло очень приятно – от него исходил какой-то невыразимый аромат. Впервые в жизни Цзи Юнхэ достал водку и мясо, чтобы потчевать гостя, и пригласил жену составить им компанию. Поскольку зимой у Ди Фангуй ныли поясница и колени, она решила, что от водочки ее косточкам сделается хорошо, и потому не стала отказываться.

Работая в «Читальне синих облаков», Ди Фангуй хорошо научилась пить водку, чтобы составлять компанию гостям; для женщин ее ремесла это было совершенно необходимое умение. Захмелев, Ди Фангуй ощутила, что тело ее размягчело, как восковая свеча на горячем кане, у нее даже не было сил подняться. Увидев такое дело, Цзи Юнхэ встал и вышел. Гость же тотчас отложил палочки и заключил Ди Фангуй, податливую словно воск, в свои объятья и принялся делать с ней все что хотел. Только тут одурманенная женщина поняла, что попала в ловушку.

После того как насытившийся мужчина ушел, вернулся Цзи Юнхэ и с довольным видом сообщил жене, мол, их гость никакой ему не родственник! Он торговец специями, в прошлом месяце открыл лавку в Новом городе. Цзи Юнхэ пригласил его, чтобы тот послужил «уборщиком» и вычистил «овечий загон» Ди Фангуй перед новыми клиентами. Потому-то в этот раз серебро платил Цзи Юнхэ, пришлось потратиться! Договорив, он, словно голодный пес, набросился на жену, принялся обнюхивать ее и наконец воскликнул:

– Действительно, вони больше нет! – Затем он влепил ей пощечину: – Запомни хорошенько, впредь с иностранцами спать не смей!

Ди Фангуй и представить себе не могла, что муж такой извращенец, она расплакалась. Ей думалось, что у нее, восковой свечи, раньше все же был фитилек, и если бы кто-то чиркнул спичкой, то она могла бы и разгореться. Сейчас же фитиль выдернули из нее полностью, оставив лишь кучку беловатого воска, больше неоткуда свету взяться. У нее стучали зубы, тело охватил озноб, будущее казалось ей беспросветным мраком.

Ради большой наживы Цзи Юнхэ по-прежнему держал зерновую лавку закрытой. Все свое время, кроме борьбы с мышами, он тратил на экономию еды. Он говорил, что съесть лишнее зерно риса – все равно что проглотить медную монету. В его представлении в разгар эпидемии зерно было уже не зерном, а сверкающим серебром. Он наказал жене готовить только жидкую рисовую кашу, при этом питаться позволял не чаще двух раз в день. Если Ди Фангуй при варке бросала в котел лишнюю щепоть риса, то он тут же добавлял туда черпак воды, чтобы еды хватило еще на один прием. Его невероятная жадность вызывала у Ди Фангуй полное непонимание. Ведь он тем самым мучил и себя тоже.

Однажды, заметив, что муж находится в хорошем настроении, Ди Фангуй поинтересовалась:

– Ты ведь так много зарабатываешь, но не тратишь, детей у тебя тоже нет, кому это все оставишь?

Цзи Юнхэ осклабился:

– Если есть деньги, чувствуешь себя господином! Когда я был маленьким, разве тут было столько иностранцев? Тогда я с дедом ловил рыбу на Сунгари, вот это была свобода, шалаш можно было поставить где хочешь, веселиться можно было где хочешь! А сейчас что? Захочешь поставить шалаш, так надо