1916. Волчий кош - Тимур Нигматуллин

– Карим! – подсказал Байщегул и прищурил глаза. – Вы же знакомы? Мыло все варит?

– Знакомы, – твердо ответил Литвин. – Карима давно не встречал. Но дела идут, мыло варит.

– Варит, значит, – Байщегул потер ладони, – ладно…

– Ну что ты к человеку пристал! – резко произнес второй бородач. – Силиных в Омске знаешь? То моя родня! Пивоварню держат у вас. Вкусное пиво!.. Ну, когда же спектакль начнется? Томас, карты с собой?

– Играть? – Англичанин, будто ожидавший такого вопроса, уже держал в руках колоду игральных карт. – В бридж?

– Ну, пошутил, пошутил, – добродушно сказал Силин, – мы после той игры никак не отойдем.

Литвин осторожно, боковым зрением следил за Байщегулом. Тот, опустив голову, задумчиво дергал волосы на редкой бородке. Черт дернул этого англичанина представлять его купцам, на кой бес это знакомство, когда у него в портфеле заряды для акции. Если этот купчишка-магометанин что-то заподозрил, то не хватит времени, чтоб достать из портфеля заряды, поджечь и кинуть… Да и в кого бросать? В купцов? В англичанина?

– Уездный начальник! Господин Тропицкий. Добро пожаловать! – раздались крики со всех сторон, и Литвин увидел, как в фойе входит рослый человек в военном мундире. Уездный, слегка смущенный таким вниманием, снял фуражку и то прятал ее за спину, то, наоборот, выставлял возле кителя, потом наконец отдал ее стоящей рядом толстой женщине в летнем сарафане. Та убрала фуражку в тряпичную сумку, висевшую на плече.

– С нянькой, что ли, явился? – озадаченно спросил Егоров. – Совсем Андрей Иванович, что ли? Или это не Никитишна? А?

– Она, – подтвердил Силин, – в ногу со временем идет господин полковник, слуг в театр водит! Ишь ты…

Литвин увидел, как Байщегул направился в сторону Тропицкого. Неужели догадался, что он никакой не мыловар из Омска? Выкупил своим Сутушевым? Как глупо… Но взрывать сейчас уже можно. Тропицкий в фойе. Уйти, конечно, может, но если встать у двери в вестибюль и бросить заряд, а самому дверь закрыть… Не уйдет… Не должен уйти.

– Господин Тропицкий, – сэр Томас в свой ственной ему манере громко приветствовал уездного начальника, – мы сидеть на местах рядом! Будем ждать вас!

Тропицкий, заметив англичанина, что-то сказал на ухо спутнице, и та взяла его за локоть.

– Откуда вы знаете про места? – спросил Литвин.

– Места? Мой друг Садвакас – режиссер. Он сделал нам рядом места. Вы знакомы?

– С Садвакасом? – Литвину не удалось выговорить сразу имя. – Нет.

– О-о… это очень умный молодой человек. Я обязательно познакомить вас. Господа… а где же купетс Байщегул? Good… Он опередил нас.

Литвин перехватил портфель, подтягивая его под мышку. Все зависит от того, покажет Байщегул на Литвина или нет. Посмотрит уездный начальник на псевдомыловара или… Застежка на портфеле отщелкнулась, приоткрыв его. Секунда, чтоб достать, секунда, чтоб зажечь. Да пара секунд, чтоб оказаться возле двери… Успеет! Но Тропицкий, задержавшись возле Байщегула на мгновение, только кивнул ему и важно прошагал дальше, двигаясь прямиком к Литвину.

На самой первой своей акции Литвин понял, что не всегда образы, которые рисуются в голове, совпадают с реальными людьми. Зачастую это кардинально разные портреты. Идешь убивать сатрапа, убийцу, тирана и ирода – начальника жандармерии, – а перед тобой стоит седой старик в шляпе и пенсне. Да и черт бы с этим пенсне, так этот старик, оказывается, весь день торчал в приюте для бездомных, раздавая еду и одежду. А на завтра у него запланирована встреча в Думе по делам сирот. Вот и думай, следить за таким объектом или сразу его кончать, чтоб не знать всего этого.

Или задание уничтожить титулярного советника, который ведает расстрельными списками. А этот кровопийца, живодер и палач оказывается любящим отцом семейства и вечерами вместо расстрелов сидит дома, играя с детьми…

Литвин тогда сплоховал. Проба пера, как говорил Дед, не удалась. Стал размышлять, а этого никогда делать нельзя. Три дня следил за начальником сыска, три дня прятался от его охраны, три дня мок под дождем, выискивая момент для акции. А на четвертый понял, что убить не может. Все сделал: и в дом пробрался, и револьвер к голове приставил… Но за время слежки успел проникнуться пониманием, что ли, к этому человеку. Не мог выстрелить в того, кто двоих юнцов-эсеров просто выпнул из кабинета со словами: «Папкам вашим скажу, чтоб ремня дали». В того, кто набил морду жандарму, который одного воришку «ласточкой» связал и стегал по ногам прутом железным…

Если бы начальник сыска на секунду раньше выхватил спрятанный в столешнице пистолет, то не было бы уже давно Литвина. Пришлось стрелять. И еще пришлось после того случая никогда больше не верить образам. Не сомневаться в заданиях. Если Дед решил убрать того или иного, значит, надо без раздумий убирать. Все это мелкое, частное. Тот или иной оказался не таким плохим! Что с того? Чем это может помочь делу? Задание не против личности, задание делается во благо общей цели, а на пути этой цели может стоять что угодно…

Тропицкий такой же. Идет здоровяк валкою походкой, смущенно улыбаясь, под руку необъятную матрену ведет, неужели и вправду нянька? А дай ему сейчас информацию, что Литвин на акцию пришел, будет он мешкать в раздумьях? Нет. Так почему же Литвин должен видеть в нем человека? К нему идет цель задания – не более.

– Сэр Томас, – уездный начальник сдержанно поклонился, – Егоров. Силин… ээ…

– Литвин, – подсказал идущий сзади Байщегул, – хотел вас насчет…

– Господин Литвин, – не дав купцу договорить, Тропицкий немного отодвинулся назад. Спутница, оказавшись впереди, поправила на плече сумку. – Позвольте представить, Анастасия Никитична.

Сэр Томас, как истинный кавалер, первым оказался возле дамы и протянул ей руку. Та, ища помощи у Тропицкого, взглянула на него.

– Вы… мм… очень эффект женщина, – сэр Томас, так и не дождавшись от дамы руки, решил ограничиться комплиментом.

– Ну-с, – Тропицкий, оглядывая всех, остановился на Литвине, – кто из вас знает, о чем спектакль? Мулла с Садвакасом… так же его величают? Ну, значит, не спутал. Наверняка нас будут высмеивать? А? – Он заулыбался, давая всем понять, что раз будут высмеивать, то и это неплохо.

– Главное, чтоб смешно было, – заметил Егоров. – Буфета нет. Вот я бывал в театре в Москве. Там такой буфет…

– …что, окромя него, ничего не помнишь. Да, Иван Иванович? Ни названия спектакля, ни актеров… Даже о чем он! – рассмешил всех Силин. – Только как давали в буфете икру с гусиным паштетом.

– Ну, будет, будет, – смеялся вместе со всеми Егоров, – в театре без буфета нельзя.

Литвин, спустив портфель, тоже смеялся, украдкой поглядывая на Байщегула.