Демократия, не оправдавшая надежд - Александр Владимирович Быков

Еще в августе Павлин Виноградов объявил Максима Ракитина с братьями в розыск, как зачинщиков восстания против мобилизации, но арестовать не сумел. Теперь Ракитин представлял собой в городе русскую власть.

Максим Николаевич радушно поздоровался с прибывшим офицером, прочитал бумаги.

– Я за наших шенкурят уверен, они ненавидят Советы и будут сражаться за белое дело до конца.

– Вы недооцениваете большевизм с его агитацией, – ответил ему Смыслов, – идеи, которые они несут в массы, близки многим, особенно по части перераспределения благ. Кроме того, они взяли на вооружение лозунги против интервенции и активно убеждают народ в том, что бывшие союзники пришли сюда, чтобы расчленить Россию и сделать ее колонией Великих стран Европы.

– Шенкурск видел уже, что такое большевизм, хватило всем за глаза, – ответил Ракитин, – но допускаю, что кое-где по деревням еще поддерживают большевиков, особенно там, откуда служат по призыву в Красной армии и где есть влияние с той стороны. Агитация идет непрерывно, но я полагаю, что большевиков сюда больше не допустим.

– Тем не менее я ставлю Вас в известность о своей задаче, – ответил Смыслов. – По сведениям британской стороны в городе действуют большевистские шпионы. На ту сторону поступают сведения о дислокации частей союзников и вооружении. Участились случаи нападения на патрули и отдельных лиц в зоне соприкосновения войск. На ничейных территориях активно ведется разведка. С этим нельзя не считаться.

Ракитин вдруг о чем-то задумался, взял папироску, закурил и, повернувшись к Смыслову, сказал:

– Мне бы не хотелось верить в это, но, кажется, Ваша миссия действительно необходима. Противник в последнее время серьезно беспокоит нас на фронте. Уже несколько групп попало в засады, есть жертвы, в том числе среди союзников. Три недели назад погибли два канадца и американец. Красные, переодевшись в крестьянские тулупы, устроили засаду на маршруте группы, в упор обстреляли конный патруль, добили раненых топорами и лопатами. Один из союзников, несмотря на ранение, смог уйти и вызвал подмогу. Красные с потерями отошли. Союзники устроили пышные похороны павшим, больше напоминающие парад. От нас участвовали казаки, они любят покрасоваться.

– Я видел каких-то казаков в Усть-Ваге, – вспомнил Смыслов, – колоритное зрелище, встречали знаменитую Бочкареву.

– Знаю, – Ракитин кивнул, – она и сейчас в Шенкурске, собирает очередной женский батальон смерти. Можно подумать, что это будет иметь хоть какой-то смысл.

– Только как политическая демонстрация. Боеспособность таких частей оставляет желать лучшего. Мне говорили, что если бы в октябре семнадцатого Зимний дворец охраняли не юнкера и бабы в гимнастерках, а лояльная правительству строевая часть, переворота могло бы не случиться.

– Я где-то читал, что весь женский батальон был той ночью изнасилован большевиками.

– Кто знает, когда заговорщики брали Зимний, одни арестовывали правительство, другие громили произведения искусства, третьи грабили, а четвертые вполне могли похозяйничать и по бабской части. Бочкарева, наверное, об этом больше знает.

– Откуда? Она же тогда была заграницей, представляла Россию в странах Антанты, беседовала с королями и президентами.

– И то правда.

Офицеры как-то неловко замолчали.

– Я сам недавно едва не погиб, – вдруг сказал Ракитин, – выехал на пару дней в родные места, тут недалеко, верст двадцать от города. Ночью выстрелы около дома, потом двери начали ломать. Я через окно на кухне, оно в огород выходит, выскочил, притаился. Слышу, стоят около дома. Переодеты в обычных крестьян. Знали, что я тут и ночую, в доме свет зажгли, ищут. Я не будь дурак – огородами к нашим добровольцам. Поднял по тревоге. Выскочили, кто в чем, но все при оружии, зашли краснокожим в тыл и дали залп. Те не ожидали, сразу драпать, даже винтовки побросали. Победа!

– Думаете, это не случайность? – Спросил Смыслов.

– Скорее всего, я никому не говорил, что уеду домой, знали только свои и англичане в штабе. Кто-то передал красным. Там у них за меня награда объявлена, вот и стараются.

– Значит шпион сидит где-то рядом?

– Кто знает? Я повторяю, не хочу плохо думать о шенкурских, но факты… Куда подеваться?

– Я Вас понял, – прощаясь, ответил Смыслов, – с этого и начнем, будем заниматься шпионом, который где-то неподалеку.

Позже подпоручику рассказывали еще историю о везучести Ракитина. В начале августа 1918 года в составе небольшой группы он выдвинулся навстречу Виноградову для переговоров о том, чтобы карательный отряд не входил в город, но был задержан разведкой красных. Улучив момент, Максим сбежал и с помощью местных крестьян смог вернуться в Шенкурск. Правда, время на организацию обороны города было упущено, крестьяне стали расходиться по домам. Виноградов без единого выстрела занял город, а Ракитину пришлось скрываться в лесу.

«Отчаянный какой, – с уважением подумал подпоручик, – и везунчик».

Выйдя от коменданта, Смыслов увидел в городе афишу, сообщавшую об окончании войны с Германией. Афиша гласила: «Сегодня, 11 ноября, заключено перемирие. Великая война окончена победой союзных сил». Афишу за истекшие недели заметно потрепали ветер и снег, но она продолжала висеть, как свидетельство важнейшего события.

«Такая даль, а как быстро сюда пришли известия об окончании войны, в тот же день. Даже успели выпустить афишу. Наверняка сообщение было получено прямо из Англии. Вот что значит союзники! – Рассуждал Смыслов. – По существу, это и победа России тоже. Но от той России, которая три с лишним года держала многие тысячи солдат стран Оси[20] на Восточном фронте, мешая им покончить с Францией, мало что оставалось: белые правительства на окраинах государства и Колчак в Сибири. Сердце России, ее центральные губернии и обе столицы в руках Советской власти. Это исторический центр государства и пока он остается под властью большевиков, центральная власть будет именно там. Верховный правитель Колчак является всего лишь сибирским ханом».

В городе Смыслов опять увидел конников, которые встречали в Усть-Ваге женщину-героя мадам Бочкареву. Ватага лихо пронеслась по улице, оставляя за собой снежные клубы.

«Казаки – это гордость российской армии, – вспомнил Смыслов слова командира полка, в котором он служил на германской войне. – Есть только одно обстоятельство. Если казак переходит в оборону, он теряет весь свой воинский пыл и начинает разлагать дисциплину разного рода выходками. Задача командира – создать им обстановку, исключающую пассивную окопную жизнь».

– Любуетесь на кавалерию князя Эристова? – Вдруг услышал он за спиной приятный молодой голос.

Смыслов обернулся, увидел мужчину интеллигентного вида.

– Позвольте представиться. Петр Сергеевич Коковин, учитель. А Вы, как я вижу, не местный? Прибыли из Архангельска.

– Да, я по интендантской части, – ответил Смыслов, – только что прибыл, вот знакомлюсь с городом.

– Шенкурск