Демократия, не оправдавшая надежд - Александр Владимирович Быков

Их отправляли охранять имущество от немцев, а заставили воевать с большевиками. Войска второй категории не могли успешно наступать. Именно это еще в начале сентября доказывал дипломатам капитан Чаплин, говоря американскому послу Френсису, что эти войска никуда не годятся. Получается, Чаплин был прав.

А если он прав и по отношению к правительству Чайковского, арест которого он произвел с легкостью дворцового переворота?

Где сейчас Френсис, который еще в Вологде затеял всю эту кампанию и вовлек в нее французов? Наверняка уже дома. А он, Нуланс, в должности дуайена дипкорпуса обязан теперь отдуваться за дела предшественников. Приятного мало.

Через несколько дней после неприятного разговора де Робиена с послом и его племянницей из Парижа в адрес французского посольства в Архангельске пришла телеграмма:

«Позвольте выразить нашу заинтересованность в том, чтобы господин де Робиен был переведен в Прагу с временными полномочиями».

Нуланс не возражал. В начале декабря 1918 года на ледоколе де Робиен отбыл из Архангельска. Его миссия в России закончилась.

Августа Степанова узнала об отъезде графа только накануне и, отпросившись, прибежала на пристань. Граф поцеловал её в щеку, потом в другую, потом долго и нежно в губы.

– Прощай, любовь моя, – прошептал он. – Я буду всегда тебя помнить.

Девушка осталась одна. Сначала она не поняла, что произошло, но потом, основательно поразмыслив, решила, что де Робиен обязательно за ней вернется, посватает, как положено, и увезет к себе в замок в Эрменвилле.

В госпиталь для выздоравливающих, где она трудилась в последние месяцы, прибыл с фронта военный медик. Там была большая нужда в медицинском персонале среднего звена. Медик просил командировать для работы в полевых госпиталях медицинских сестер. На весь госпиталь было всего две медсестры-англичанки, и основную работу выполняли русские сестры милосердия, служившие на добровольческих условиях.

В Архангельске Густю Степанову ничего не удерживало, и она тут же согласилась ехать туда, где нужнее. Подобралась целая группа добровольцев.

На поезде они добрались до станции Обозерская, где пролегали укрепления Железнодорожного фронта. Там ей показали на молодого круглолицего офицера и шепнули, что это тот самый капитан второго ранга Чаплин, который в начале сентября свергнул правительство Чайковского. Чаплин только что вернулся с охоты на рябчиков и принес на ужин трофеи. Он был мрачен. Разве об этом мечтал Георгий Ермолаевич, когда в начале июня пробирался из Вологды в Архангельск?

Группу медиков на станции посадили в сани и отправили в город Емецк. Оттуда по замерзшему льду Двины на оленях под управлением ненцев они прибыли в Березник. Часть персонала осталась там работать в госпитале, а Густя Степанова и еще одна девушка санным путем через леса отправились в город Шенкурск, откуда тоже прислали заявку на медсестер.

Первый, кого увидела Августа в госпитале, был санитар Гоша Андерсон. Они обнялись, как близкие друзья.

– Я знал, что встречу тебя, – возбужденно произнес американец, – я очень рад. Здесь отличное место, тебе понравится. Правда, много работы, но мы к этому привыкли. Скоро Рождество, потом Новый год. В этом году мы будем праздновать все это дважды: сначала по нашему календарю, потом по русскому.

В Архангельске весь декабрь 1918 года граждане едва успевали следить за переменами. Генерал Марушевский, только что прибывший в город, был назначен Главнокомандующим русскими войсками Северной области. «Английские рубли» прочно вошли в торговый обиход, и жители теперь с гордостью говорили, что имеют на руках твердые деньги.

15 декабря неожиданно для всех старшина Дипломатического корпуса посол Франции с семьей и штатом служащих на корабле отбыл из Архангельска. Отношения с Северной областью были доверены одному из новых секретарей посольства, появившемуся в городе в сентябре 1918 года.

– Уровень дипломатических отношений между нашими странами понижен до самой низкой ступени, – усмехнулся, узнав об отъезде французского посольства, Чайковский.

– Ну что Вы, Николай Васильевич, здесь остается Поверенный в делах Великобритании в России Линдлей, демократия в Северной области в полной безопасности, – постарался успокоить его секретарь правительства Петр Зубов.

– Когда-нибудь я тоже уеду и ты, Петя, останешься за главного, – уныло пошутил старый социалист.

– Надеюсь, это будет не скоро, – улыбнулся Зубов.

Меньше чем за полгода он прошел путь от присяжного поверенного в Вологде до секретаря правительства Северной области, пережил переворот Чаплина и ссылку на Соловки, вошел в новый состав Временного правительства.

«Почему бы не попробовать себя в самой высокой должности? – Подумал Петр Юльевич. – Чем черт не шутит!»

К новому 1919 году из старой гвардии дипломатов в Архангельске остались немногие. Главную роль теперь выполнял Линдлей. Были, конечно, еще итальянец маркиз де ла Торрета, серб Мирослав Сполайкович, но они в создавшихся условиях никакой инициативы не проявляли и также ждали разрешения на отъезд на родину. Дипломаты, за исключением Линдлея, больше ни на что не влияли. Война на Севере приняла затяжной характер, где главными были, конечно, военные.

Глава 20

Подпоручик Смыслов быстро вошел в курс нового дела. Как оказалось, угрожают безопасности Шенкурска не только большевистские шпионы. Еще большую опасность представляло разгильдяйство и отсутствие дисциплины в отдельных подразделениях.

Пальму первенства здесь держал Конно-горский отряд Славяно-Британского легиона. Собранное из остатков «Дикой дивизии», отлично сражавшейся на полях Мировой войны, воинство под командованием ротмистра Берса, как губка, впитало в себя все пороки революционного времени.

Некрасивая история с захватом во время переворота в Архангельске крупной суммы денег и разного рода ситуации с дисциплинарными наказаниями военнослужащих отряда привели к тому, что от кавалеристов в Архангельске поспешили избавиться, отправив их на самые дальние позиции.

Они успели повоевать и на Двинском фронте, где показали себя перед союзниками с самой плохой стороны. При малейшей опасности казаки снимались с места и отходили в тыл. Они прекрасно справлялись с поджогами деревень при отступлении, всегда были первыми в походах за «сувенирами» на поле боя и украшали своим присутствием траурные процессии, но когда дело касалось боя с применением артиллерии и стрелкового оружия, вспоминали, что своя голова дороже славы и всегда предпочитали отступление упорству защиты.

Первым, кто подавал пример в отсутствии дисциплины, был сам командир, племянник знаменитого писателя Льва Толстого по линии жены Андрей Александрович Берс.

Позаглаза сослуживцы в шутку называли его за родство «графом», хотя никакого титула, кроме дворянства Кутаисской губернии Берс не имел.

В Архангельске, не зная, что к чему, поначалу спорили о национальности ротмистра Берса. Сообразив,