Демократия, не оправдавшая надежд - Александр Владимирович Быков

– Вы меня можете полюбить такого, какой есть?

– Я да, но еще я люблю бога и своих родителей и как хорошая дочь должна прислушиваться к их мнению.

Граф де Робиен был озадачен. Немного помедлив, он решил сменить тему.

– Вы давно не были в театре?

– В Архангельске еще ни разу не была.

– Так я Вас приглашаю. Мне приятно будет провести этот вечер с такой очаровательной барышней.

– Вы не шутите?

– Слово дворянина!

В субботу они ходили в театр-кабаре. Шла какая-то постановка с куплетами и канканом. Они сидели друг напротив друга за столиком и молчали. Зачем говорить, когда им всё было понятно без слов.

– Господа, – провозгласил конферансье, – предлагаю тост за победу над немцами!

– Ура, – подхватило пьяное собрание.

– За победу над большевиками! – Крикнул кто-то из зала.

– Ура, ура!!!

– Отчего вы молчите, граф? – Спросила девушка.

– Хорошо орать, сидя за столиком в кабаре! – Вдруг с гневом ответил ей де Робиен. Ему в который раз пришли на ум мысли о фронте, где гибнут французские солдаты, гибнут в то время, как эти русские пьют и гуляют в тыловом городе.

– Придет время, и эти люди тоже пойдут на фронт защищать нас от большевиков, я так думаю? – Полувопросительно сказала Густя.

– А я нет, – вдруг раздраженно ответил граф, совсем забыв, что находится на свидании, где ни о чем другом, кроме любви, говорить не полагалось. – Так больше не должно продолжаться.

Завтра же я доложу свое видение ситуации послу и буду настаивать на выводе французского контингента из этих лесов и болот.

– Вы опять о политике, граф, – обиделась Густя, – отведите меня домой скорее, я устала и хочу отдохнуть.

– Извольте, – буркнул третий секретарь посольства, – как Вам будет угодно.

Свидание закончилось серьезной размолвкой. Он понимал, что виноват. Не надо было давать волю чувствам и говорить о своем отношении к русским, ведь Густя тоже русская, и она всю себя отдала делу борьбы. Но что сделано, то сделано.

На следующий день он пришел в канцелярию с самым решительным видом, намереваясь убедить Нуланса в необходимости отправки домой французских солдат в связи с окончанием войны и выполнением задачи по охране Севера России от немецких войск.

Нуланс встретил третьего секретаря холодно. Он выслушал его доклад и заявил, что аргументы графа неубедительны. Рядом стоял советник посольства Жан Дульсе и также неодобрительно качал головой.

– Вы, граф, еще слишком неопытны, чтобы давать такого рода рекомендации. Довольно с меня и того, что я постоянно слышу рассказы, как Вы называете правительство Чайковского бандой и фактически одобряете переворот Чаплина.

– Я могу иметь своё мнение?

– Только частное и в то время, когда Вы находитесь не на дипломатической службе. Франция – демократическая страна, и ваши монархистские взгляды противоречат государственной политике. Я отношу всё это только на счет вашей молодости и не делаю никаких выводов.

– Господин граф, официальная точка зрения посольства в том, что французские войска останутся в Северной области и вообще где-либо в России столько, сколько будет нужно для интересов Франции. Эти интересы связаны с борьбой против большевиков, поэтому мы будем поддерживать те силы, которые ведут эту борьбу, даже если кто-то из лидеров в чем-то нам лично не совсем симпатичен, – сухо сказал советник Дульсе.

– Я все понял, разрешите идти выполнять работу? – Спросил де Робиен.

– Пожалуйста.

Граф вышел из кабинета посла и нос к носу столкнулся с мадемуазелью Фессой. Девушка была в сильнейшем возбуждении, такой её де Робиен не видел с момента своего ареста на вологодском вокзале.

– Ответьте, граф, Вы вчера были в кабаре с какой-то девушкой, кажется, она работает санитаркой в госпитале?

«Ах вот оно что! – Подумал де Робиен, – ясно, почему посол был так холоден сегодня».

– Я пригласил свою знакомую еще с времен вологодского пребывания немного поразвлечься, она действительно сутками находится в госпитале, помогает французским солдатам, между прочим.

– Вы были знакомы с ней еще в Вологде? И Вы молчали об этом! Когда мне рассказали, что Вы зачастили в госпиталь, я подумала прежде всего о долге к нашим больным и раненым, а, оказывается, Вам, граф, вскружила голову эта санитарка!

– Потрудитесь выбирать выражения, мадемуазель Фесса, – сухо сказал де Робиен.

– Потрудитесь больше никогда со мной ни о чём не говорить, – запальчиво ответила девушка, – Вы повели себя неприлично, я и мой дядя оскорблены Вашим поступком!

– Я Вам что-то то обещал? – Недоуменно спросил граф. – Так скажите об этом немедленно!

– Вы, Вы просто… – Мадемуазель Фесса закрыла лицо руками и бросилась прочь по коридору.

Граф де Робиен понял, что произошло непоправимое.

Нет, ему не жаль было племянницу посла, в конце концов, он женатый человек, а эта девочка неизвестно, что себе возомнила. Но конфликт с ней серьезно осложнял его будущую карьеру. Зная, какое влияние имел Нуланс в правительстве, он мог предполагать, сколько неприятностей мог бы сделать тот молодому дипломату. Впрочем, он себя ни в чем не винил, сделал так, как подсказывал ему разум.

Закончилась война с немцами и миссия французов в этой стране подходила к концу. Воевать с большевиками за русских, пусть и противников большевиков, французы не хотели. Он точно знал это по разговорам в госпитале для выздоравливающих. Они мечтали вернуться на родину, чтобы поскорее начать восстанавливать из руин города и села Франции.

Север России, куда французы были направлены для охраны союзного имущества от возможной атаки немцев, оказался территорией новой войны, теперь между русскими.

На позициях галлы открыто требовали отвода с фронта. Французского военного командования, которому подчинялись бы все воинские подразделения Третьей Республики, не было. Во главе повсеместно стояли англичане. Штаб объединенных сил союзников был представлен в основном британцами, Во главе его тоже стоял британский генерал. Французам вместе с американцами было доверено оборонять станцию Обозерскую, где масштабных боевых действий осенью 1918 года не велось.

Англичане с презрением смотрели на «лягушатников», требующих убрать их с линии фронта, и считали слабаками. Французы в ответ тихо ненавидели английское командование и ждали приказа возвращаться на Родину. Приказа не было. До весны несчастным французским парням в беретах никто возвращения не обещал.

Это понимал и Жозеф Нуланс. Его план ворваться на штыках передовых отрядов в Вологду и оттуда победным маршем, наращивая силы, с фанфарами продвигаться к Москве потерпел неудачу. Дипломаты, которые были локомотивом этой идеи, убедились в ее провале. Войск недостаточно, говорили им еще летом генералы, для войны на