Далайя - Абай Тынибеков

От её восхитительной красоты, какой-то особенной в этот миг, от удивительной женственности в её движениях и нежности в её улыбке всё нутро Русы наполнилось счастьем. Его душа воспарила до самых небес. Совсем недавно он не поверил бы, что такое может случиться в жизни простого человека, подобного ему. Но удивительное ощущение счастья только что посетило его и оставалось в нём. Он чувствовал его и теперь уже верил в него.

Ему вдруг вспомнились времена тяжёлых походов, когда он не знал, что такое счастье, но изредка слышал о нём из уст удалых вояк, чьи глаза всегда светились по-иному, а поступки были величавы. Он тоже хотел быть таким, как они.

Сейчас ему было очень приятно осознавать, что счастье явилось и к нему, причём в тот самый момент, когда он почти полностью разуверился в его существовании. Согревало душу и то, что через этот дар он теперь отнесён к тому малому числу людей, кого, словно оберег, оно защищает от бед, наделяя удивительными качествами, достойными уважения среди любого народа.

* * *

Отдохнувшие за день путники и их кони двигались в прохладе ночи довольно бодро, но не спеша. Места, незнакомые Русе, были для Далайи почти родными, хотя до её степей было ещё далеко.

Всадники появились внезапно и со всех сторон. Принять бой или скрыться от них уже не представлялось возможным. То, как они бесшумно приблизились, свидетельствовало лишь об одном: это были настоящие воины.

Руса, вертясь на своём коне в плотном кольце напавших, пытался находиться как можно ближе к Далайе. При тусклом звёздном свечении он не мог определить, что за люди окружили их, но он был абсолютно уверен, что это не разбойники.

Его беспокойное поведение не понравилось их предводителю, и вскоре на него, хлёстко оцарапав лицо жёсткой щетиной, были наброшены несколько арканов, мгновенно затянувшихся на шее и туловище. Он был сдёрнут на землю, словно пушинка. От удара головой о камень, оказавшийся в этом месте, у него на миг помутилось сознание.

– Кажется, это наши кони, – послышался чей-то могучий голос.

– Если вы из племён хаомаваргов, то это ваши скакуны.

Руса, очнувшись, услышал спокойный голос Далайи. Он пытался встать на ноги, но его тут же одёргивали за верёвки, и он вновь падал под ноги лошадям, задыхаясь от пыли.

– Кто ты, женщина? – низким, хриплым голосом спросил кто-то из всадников, скорее всего, старший.

– Поднимите моего воина. Мы не враги вам. Не думала я, что саки вот так встречают сородичей, – произнесла Далайя.

Она уже поняла, кому в плен угодили они с Русой, но выхода иного не было, и следовало вести себя уверенно, даже если это может поначалу им слегка навредить. Она знала и помнила, что степные люди не уважали трепета и всегда преклонялись перед храбростью. Сейчас важнее всего было умерить их пыл и постараться внушить им доверие, при этом выказывая спокойствие. Похоже, ей это удалось.

С её последним словом к ней приблизился огромного роста воин и с укором в голосе бросил:

– В моей сотне все саки, и мы знаем и чтим обычаи степей. Тебе не следовало так говорить.

Развернувшись на своём могучем коне, он махнул рукой в сторону Русы и уже более миролюбиво добавил:

– Поднимите его и следуйте за мной.

Дальнейший путь был недолгим. Они остановились в урочище, очень схожем с предыдущим.

Русу после команды сотника сразу же освободили и вернули коня, не тронув оружия, что само по себе уже было хорошим признаком.

У одного из разведённых костров Руса и Далайя ненадолго остались наедине. Женщина, не поворачивая головы, успела шепнуть ему, чтобы он не вступал в разговоры, а лишь внимательно слушал и запоминал всё, что она будет говорить предводителю саков.

Тот появился внезапно, отдав распоряжения по охране лагеря, и, как истинный хозяин, уверенно расположился у огня. Упершись огромной ладонью в мясистое колено, другой рукой часто поглаживая густую, в пол-лица бороду, сотник исподлобья внимательно разглядывал то ли пленённых, то ли гостей, чего пока сам не мог определить.

Далайе его молчание было понятно, ведь он теперь должен был помнить сказанное и им самим, и ею о гостеприимстве и, видимо, как она догадывалась, по этой причине в ожидании угощений для них не начинал расспросов. Его безмолвие было удобным для неё, так как она вовсе не собиралась откровенничать с ним до конца.

Кроме того, ей следовало срочно придумать оправдание своему пребыванию в этой части степи, основываясь на факте, что она является сакской женщиной из племени массагетов. При этом ей надлежало быть осторожной, так как их народы прежде не раз решали споры войной.

Решив, как она будет себя вести, Далайя сумела успокоиться и тоже стала рассматривать этого огромного, с устрашающей внешностью сотника. К удивлению женщины, при столь безобразном внешнем виде он отличался умным проницательным взглядом, отчего ей стало не по себе.

Неприятная мысль пронзила жалящим холодком: «Этого человека мне трудно будет обмануть. Он словно знает обо всём наперёд. Неужели для нас всё закончится здесь, в этом месте? Так нелепо. Не успев начаться. Я даже не сумею исправить свою ошибку перед памятью Томирис!»

Последнее обстоятельство было сейчас, как никогда, важным для неё и больше всего томило обидой её душу.

Несколько воинов принесли нехитрую походную пищу: вяленое мясо, лепёшки и холодную родниковую воду. Приступили к еде.

Заметив, что Руса не прикоснулся к пище, Далайя украдкой взглянула на него и чуть было не охнула. Вся правая часть его лица сильно опухла. Кожа в этом месте стала настолько чёрной, что казалось, будто она покрыта слоем сажи. Поверх неё запеклась густая, вперемешку с землёй кровь. Похоже, как поняла Далайя, рана находится где-то под волосами, так как оттуда продолжала сочиться сукровица.

Приторный горьковато-кислый ком, мгновенно поднявшись откуда-то изнутри, подступил к самому горлу, перекрывая ей дыхание и заставляя её почти судорожно сглатывать воздух.

Едва сдерживаясь от закипающей злости, стиснув зубы, она, стараясь быть как можно спокойнее, обратилась к сотнику:

– Мой воин получил ранение, и ему нужно помочь. Надеюсь на то, что ты не будешь возражать, если я займусь им, а уже потом отвечу на все твои вопросы?

Сотник опустил глаза. Было понятно, что он недоволен её просьбой и ранение Русы увидел сразу, но он знал, что, отказав, может нарушить святое правило содействия сородичам, которыми вполне могли оказаться эти люди, и кивнул в знак