Дочери служанки - Сонсолес Онега

– Я ничего не знаю, Клара.

– Он не мог умереть, донья Инес. Только не он. Поедемте его искать. – Она встала и отстранилась от сеньоры. – Он не умер, – повторила она. – Только не он, сеньора.

– Клара, дорогая моя… – с трудом выговорила донья Инес, стараясь ее сдержать. – Там выжили всего несколько человек.

– И он один из них, донья Инес! Я уверена!

Сеньоре и самой хотелось бы знать, сколько людей выжило в результате трагедии, но в газете ничего не было сказано. Напротив, для Клары эта неопределенность сохраняла надежду.

– Сельсо среди них. Я это знаю. Поедемте со мной в Виго или еще куда-нибудь, – умоляла Клара. – Кто-нибудь что-нибудь да знает. Мы не можем просто сидеть здесь. Прошу вас от всего сердца…

Донья Инес не могла отказать ей и согласилась сопровождать, не зная толком, куда и зачем, и что они будут спрашивать об этом человеке, с которым Клару ничего не связывало, кроме не узаконенной любви, без документа, удостоверяющего, что такая любовь вообще была.

Несмотря на это, в приступе лихорадочной смелости сеньора Вальдес попросила Фермина, чтобы он отвез их в город на «рено», принадлежавшем «Светочу», который держали для нужд фабрики. Они сели на заднее сиденье, и донья Инес, не объясняя, почему надо спешить, обняла Клару, которая, не переставая, плакала.

Фермин подавил в себе желание спросить, что произошло, впрочем, он предполагал, что ничего хорошего.

Конторы Трансатлантической компании по всей Испании были забиты родственниками, пытавшимися что-то узнать про своих близких. Служащие записывали информацию на грифельных досках, которые периодически выставляли на улице. На «Санта-Исабель» были путешественники со всей страны: из Теруэля, Севильи, Сарагосы, Сории, Бискайи, Бадахоса, Люго.

Добравшись до небольшой конторы порта, донья Инес велела Фермину попытаться протиснуться вперед. Траурное выражение застыло на лицах тех, кто был впереди них.

– Давай, Фермин, давай же, – подбадривала донья Инес, а сама пыталась протолкнуть Клару, держа ее за плечи.

– Что я должен делать? Скажите, по крайней мере, про кого спрашивать…

– Про Сельсо Домингеса, – ответила Клара.

С трудом, между всхлипами и вздохами, она произнесла его имя и добавила «родом из Томиньо».

Фермин достал блокнот из кармана пиджака и записал данные.

В конторе «Трансатлантики» царила тягостная атмосфера, и масштабы несчастья отпечатались на лицах служащих компании.

– Мы не можем подтвердить, есть ли этот человек среди выживших, – сказал один из них Фермину. – Власти в процессе идентификации сотен трупов.

– Сотен? – потрясенно переспросил Фермин.

– Никак не меньше, кабальеро. Погибло восемьдесят процентов пассажиров.

– Бог ты мой! – Дрожь охватила Фермина с головы до ног. – Когда вы сможете подтвердить, что человек, которого мы ищем, выжил?

– Как только сможем, мы вам сообщим, – ответил служащий, записывая имя: Сельсо Домингес, родом из Томиньо, работал на фабрике «Светоч». – Прошу вас, имейте терпение и доверие. Перечень выживших появится раньше, чем погибших, на тех потребуется больше времени.

Фермин вышел из конторы, сцепив руки, и с обычным выражением лица – ни озабоченности, ни надежды. Он считал, что причин искать гостиницу для обеих женщин нет.

– Надо ждать, – сказал он обеим и добавил: – Возвращаемся в Пунта до Бико. Здесь нам нечего делать.

– Я не уеду отсюда без Сельсо, дон Фермин. Даже если придется провести здесь ночь.

Фермин и донья Инес пытались убедить ее, что новости рано или поздно дойдут до фабрики, или до городского управления, или до церковного прихода.

– Дон Кастор узнает обо всем раньше, чем кто-либо, – сказала сеньора. – Мы расскажем ему обо всем, что произошло, и скоро, очень скоро узнаем, где находится Сельсо…

– Нет, нет и нет, – ответила Клара. – Вы поезжайте. А я остаюсь.

Понадобилось несколько часов уговоров, прежде чем к ней вернулся разум и она поняла: покинуть город не значит покинуть Сельсо и в Пунта до Бико, хоть он и находится далеко, приходит та же информация, что и в Виго. Они решили, что останутся еще на один день, не больше, чтобы отдохнуть, потому что Клара выглядит изнуренной. Она такой и была. За целый день у нее во рту не было ни крошки. Под глазами синели круги. Клара заболела от горя куда сильнее, чем думала донья Инес, когда говорила, что от горя не умирают.

За короткое время, что они провели в городе, Клара поняла, как мало она знала о человеке, в которого была влюблена. Если бы кто-то спросил ее о нем, она могла рассказать так немного, что впору было усомниться в ее словах. Она также ничего не знала ни о Томиньо, ни о его семье. Обещание жениться и воспоминания о ночных поцелуях на пляже Лас Баркас – это все, что у нее было.

Единственной правдой был только любовный дневник, написанный от руки.

– Сеньора Вальдес, сделайте милость, – сказала Клара, садясь в машину, когда они собирались возвращаться. – Обещайте мне, что поговорите с сестрами-вдовами из Ла Коруньи. Может, они что-то знают.

Донья Инес согласилась.

– Обещаю.

Половинка луны взошла над холмом Синко Пиникос, когда «рено» фабрики «Светоч» въехал в Пунта до Бико. Фермин спросил сеньору, не заехать ли им в приход, и донья Инес кивнула в знак согласия.

Дон Кастор готовился к восьмичасовой мессе вместе с молодым священником, которому объяснял, как не надо вешать сутану, как вдруг услышал, что в ризницу входят женщины; на лицах обеих застыло выражение несчастья, которое так и не исчезло за целый день.

– Что вас сюда привело?

Донья Инес ответила за Клару, которая словно онемела с тех пор, как они выехали из Виго.

Священник скрестил руки на груди и выслушал сеньору Вальдес, ни разу не перебив. В какие-то особенно ужасные моменты он отрицательно качал головой, как будто не верил в то, что все это реально.

– Судьба посылает беду, дочь моя, – сказал он Кларе. – Стоит только сойти с прямого пути…

– С какого пути, падре? – спросила девушка едва слышно.

– С Божьего пути. С пути того, кто приказал ему подняться на борт этого судна. Вот с какого! – воскликнул он, воздев руки к небесам.

Клара решила ничего не говорить о том, что Сельсо мечтал и грезил об этом с детства. Это было незачем.

– Я свяжусь с приходом в Рибейре и проинформирую вас, – заключил дон Кастор.

Перед тем как проститься, женщины преклонили колени перед алтарем и помолились; слова сами шли от сердца. Клара приберегла их для Святой Девы дель Кармен в часовне Святого Духа, где немного позже, с разрешения сеньоры, она укрылась в ночи.

С того дня год проходил за годом,