Дочери служанки - Сонсолес Онега

– А теперь ты неделями хнычешь из-за одного парня. Мне все рассказали. Нечего было сходиться с кем попало!

Клара замерла на месте, словно ее парализовало. Только вцепилась в платок, покрывавший плечи и попросила продолжать.

– Я хочу знать, что тебе известно.

– То, что известно всем. Что моряк, с которым ты спелась, утонул. Или думаешь, я не знаю, куда ты убегала каждый вечер?

– Он не утонул.

– Нет, утонул.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что живые сидят по своим домам.

Клара отвернулась и закрыла лицо руками. Чтобы сдержать слезы, она кусала пальцы, лишь бы эта женщина не видела, как ей больно; а Рената тут же вспомнила, как она сама чувствовала то же самое из-за Густаво. Ей захотелось обнять девушку, но руки словно заледенели, и она не сдвинулась с места.

Леопольдо, стоя по ту сторону каменной стены, слышал весь их разговор. Он расплакался от жалости к Кларе и побежал к замку, где и спрятался до возвращения матери с фабрики.

11 января около шести часов вечера Фермин вызвал сеньору Вальдес, занятую в этот момент заказом на консервные банки для «Светоча».

– Это срочно, донья Инес. Вот, только что пришло. – Он протянул небольшой листок бумаги с коротким текстом, не содержащим в себе ничего похожего на сострадание.

Никаких «скорбим вместе с вами» или «примите наши соболезнования». Сеньора Вальдес читала написанное с потемневшим лицом.

Вчера утром было обнаружено безжизненное тело Сельсо Домингеса Лоусарана, жертвы крушения корабля «Санта-Исабель». Согласно предписанию местных властей, труп предполагается передать родственникам.

Письмо было подписано Трансатлантической компанией, выполнявшей свое обязательство информировать фабрику.

Сеньора не могла произнести ни слова. Она представила себя на месте Клары и решила немедленно вернуться домой. Фермин предложил сопроводить ее в усадьбу, но она отказалась.

– Я сама.

Фермин не настаивал, но попросил разрешения поставить в известность работниц.

– Они беспрестанно меня спрашивают, – сказал он.

Донья Инес разрешила, но просила подождать с этим час-другой, «чтобы не получилось так, что какая-нибудь из них появится в замке выразить Кларе соболезнования», – добавила она.

– Что вы скажете ей, сеньора? – спросил Фермин.

– То, что здесь написано.

В саду вокруг замка стемнело под покровом ночи, которая зимой начиналась рано и поглощала свет в Пунта до Бико.

Донья Инес подошла к дому Ренаты и постучала в дверь. Ощущался сильный запах мертвой дичи.

– Я варю курицу, сеньора, – извинилась служанка, открыв дверь.

– Ты свернула ей шею прямо в доме?

– Я еще не опустила ее в воду, – ответила та, игнорируя вопрос сеньоры.

Донья Инес решила оставить эту тему, отступила от двери на несколько шагов и попросила позвать Клару.

– Она плачет, – сказала Рената.

– Мне нужно с ней поговорить.

– Она сделала что-то плохое?

– Да нет же, нет.

– Клара! – крикнула Рената. – Выйди, к тебе пришла сеньора.

Донья Инес увела из дома Клару в длинной рубашке, некогда белоснежной, и в рабочем пальто, привела ее в замок, прошла с ней в библиотеку, где всегда велись самые важные разговоры, и попросила Лимиту, которая уже все знала, принести две чашки липового чаю; Леопольдо и Мария Элена тоже были в курсе дела. Все разошлись по своим комнатам, чтобы не мешать донье Инес сосредоточиться на своей речи.

На самом деле много говорить она не стала. Донья Инес подумала, лучше пусть Клара сама прочитает письмо, чем будет задавать вопросы, на которые у нее нет ответа, так что она достала из кармана юбки листок бумаги и дрожащей рукой протянула его Кларе.

– Сядь, – сказала она ей.

Клара села на стул и стала читать вслух.

– «Вчера утром была обнаружено безжизненное тело Сельсо…»

Клара разрыдалась. И не только от горя. Но еще и от гнева из-за несправедливости судьбы: эта смерть была такой ранней и такой безвременной. И от бессилия, потому что с первой секунды поняла, что теперь уж точно все кончено.

Незачем больше ждать новостей.

– Моя мать была права. Живые сидят по своим домам.

Надежда улетучилась, словно дуновение ветра, и осталась только суровая реальность, ясная в своей жестокости.

– И что мне теперь делать? – спросила она с невозмутимым спокойствием, удивившим сеньору Вальдес.

– Любить его в своей памяти.

Очень скоро Клара поняла, что любить его в своей памяти значит не забывать.

– Я всегда буду его любить, – сказала она, представляя его живым на линялом от селитры баркасе. Запах смолы, который чудился ей во время бессонных ночей, наполнил библиотеку, а голубые глаза приобрели оттенок морской воды по утрам, когда влюбленные прощались, обещая друг другу быть вместе до конца жизни.

С того дня Клара целиком сосредоточилась на работе, чтении газет и на своем любовном дневнике.

Все соседи в Пунта до Бико принесли ей свои соболезнования, ведь она и вправду была вдовой моряка, и дон Кастор отслужил заупокойную мессу в память о Сельсо.

– Он был жителем нашего прихода, сеньора Вальдес, пусть даже недолгое время. Дольше не успел – сказал он донье Инес, и она согласилась, пусть будет месса.

Самым тяжелым для Клары было то, что она не знала, где похоронен Сельсо, и у нее не было никаких контактов с его семьей, однако сеньора Вальдес обещала ей как-нибудь поехать в Томиньо и поискать его могилу. Кларе идея понравилась, она хваталась за любое утешение, каким бы малым оно ни было, лишь бы время без Сельсо было не таким мучительным, а жизнь не такой невыносимой.

Она постриглась под мальчика ножницами для рыбы, без челки и прядей на висках. Она ходила на фабрику обходными путями, как в те времена, когда она избегала появляться в порту, чтобы не встретиться с Сельсо. Она искала встречи с ним только в своей памяти.

Работницы говорили ей: «Не думай о Сельсо. Чем больше ты о нем думаешь, тем хуже», но она не хотела его забывать, потому что те, кого забыли, как не раз говорила ей донья Инес, действительно умерли навсегда.

Так прошло два года.

Кроме деятельности на «Светоче» донье Инес приносило удовлетворение то, что оба ее ребенка учатся и живут в Сантьяго-де-Компостела, не устраивая проблем для матери. Хайме и Каталина каждое лето приезжали в замок. Но в 1923 году произошло нечто неожиданное.

У доньи Инес все было приготовлено к приезду детей. Комнаты проветрены, безупречные простыни застелены и стол накрыт для праздничного обеда. Было еще утро, когда калитка усадьбы Святого Духа открылась, и сеньора Вальдес увидела свою дочь под руку с незнакомцем.

– Я выхожу за него замуж, мама, – только и сказала она,