Будь что будет - Жан-Мишель Генассия

не могу без тебя жить, мне будет очень трудно без тебя, во-вторых, вспомнил отца, у которого был властный характер, и подумал – вот пример того, как не надо делать. Пьер рассказал о своей непростой семье, о ежедневных ссорах, о мужчине и женщине, которые были несчастливы и жили вместе ради ребенка и потому, что почти невозможно разойтись, когда нужно платить за квартиру и за жизнь. Когда отца мобилизовали, в дом вернулся покой. После его гибели при Дюнкерке стало тяжелее, но никто его по-настоящему не оплакивал. А у тебя как было?.. И Арлена рассказала о своем отце, который исчез под Стоном, которого похоронили неизвестно где, и о странном убеждении матери, что его нет временно и он вернется, когда захочет, Она не может отпустить отца, ей кажется, что она видит его в метро или на улице, и даже через десять лет после его гибели она не призналась, что у нее есть друг. Не знаю, то ли ей стыдно, что она предает пропавшего мужа, то ли и впрямь отрицает реальность. Подруга из Высшей школы, которая в этом разбирается, объяснила, что тут ничего не сделать. Дома эта тема под запретом, мать возвела непреодолимые барьеры, мы в итоге отдалились друг от друга и почти не видимся.

В городе воцарилась ранняя весна – самое благодатное время, чтобы забыть все невзгоды и гулять часами. Они бродили по набережным и остановились у лотков букинистов, Арлена стала читать заднюю обложку, когда подошел продавец, Это довоенное издание, тринадцать новелл Эдгара По в переводе Бодлера, и книга вполне заслуживает своего названия – «Необыкновенные истории».

– Я тебе ее дарю, – сказал Пьер и полез за кошельком.

– Я сейчас не успеваю читать. Выбери и себе книгу.

– Я больше люблю детективы.

– Возьмите вот этот, потрясающе написано, – сказал букинист.

Он протянул им «Человека голубых кровей» Лео Мале. Арлена и Пьер отправились дальше, каждый с книгой под мышкой, зашли в Нотр-Дам, задрали головы и открыли рты, как туристы, Не поверишь, но я здесь в первый раз.

– Я тоже.

Они присоединились к группе экскурсантов, которую вел гид-священник, сели послушать органиста, играющего духовную музыку. Когда они вышли, день уже клонился к закату, и они постояли на паперти, словно не решаясь расстаться со старинными камнями, Можем пойти ко мне, если хочешь.

– Да, хочу.

В ту ночь Арлена и Пьер помирились, оба смутно ощущали, что на самом деле и не расставались, а тяготы и сожаления забылись. Перед сном она хотела поставить будильник, Пьер сказал, что свой он разбил, уронив на пол, а новый так и не купил, Тем, кто работает по ночам, будильник не нужен – я заканчиваю, когда все встают, и ухожу из дома, когда люди возвращаются, у меня часы в голове.

Впервые за месяц Пьер спал безмятежным сном, прижавшись к Арлене, хотя кровать была узкой для двоих, и проснулся в пять, как по команде. Арлена спала лицом к стене, он сел на стул, посмотрел, как она спит, прикурил сигарету. Потом другую. Время от времени он поглядывал на часы. Шесть. Он дал ей еще пять минут, положил руку ей на плечо, она открыла глаза, увидела его и улыбнулась. Пока он готовил завтрак, она оделась, Я стараюсь приходить в Шатийон первой и уходить последней, потому что несколько инженеров, которые там живут, относятся ко мне скептически – это выпускники Политеха, которые не привыкли работать с женщинами, я должна делать больше, чем они, и не давать повода задвинуть меня в угол, они скидывают мне самые тяжелые расчеты, а я назло выполняю их с улыбкой, тем более что у нас нет вычислительной машины. К счастью, шеф ко мне хорошо относится.

– То, чем вы занимаетесь в Шатийоне, остается загадкой.

Она уселась за стол, погрела руки о чашку кофе с молоком, Просто для Франции это новая область, американцы и русские нас здорово обогнали, и похоже, что англичане близки к испытанию собственной бомбы. А мы лет на десять позади. Два года назад КАЭ построил в форте Шатийон первый ядерный реактор – бетонный атомный котел, который работает на стержнях из оксида урана, погруженных в тяжелую воду, чтобы замедлить ядерное деление и им управлять. Всякий раз, когда ядро урана расщепляется, оно испускает нейтроны, которые сталкиваются с атомами урана, высвобождая новые нейтроны, и так далее. Через несколько лет, когда мы научимся расщеплять атом, мы сможем безопасно производить электроэнергию. А потом с помощью излучения изотопов ядра будем выявлять болезни, которые иначе не обнаружить, пока они не станут необратимыми, – возможно, лечить лейкемию или рак введением радиоактивного йода. Мы в самом начале пути.

– Но излучение – это ведь опасно?

– Сегодня нас беспокоит не излучение, а тот факт, что его нет, мы получаем меньше одного процента от расчетного уровня, проблема в том, что расщепления не происходит, мы только и делаем, что считаем и пересчитываем идеальные размеры и расположение урановых стержней в резервуаре с тяжелой водой, ищем идеальную критическую высоту – путь чисто эмпирический, но у нас получится, это лишь вопрос времени.

– И вы сможете сделать атомную бомбу?

Она помедлила с ответом, поднесла кружку к губам, отхлебнула, На данный момент об этом и речи не идет – здесь тысячи технических деталей, трудностей, которых мы не предвидели, и с ними придется разбираться. Прежде всего, нужно как-то обогащать уран в больших количествах. Для бомбы требуется несколько килограммов плутония, а нам удалось получить всего четыре миллиграмма. Как видишь, это дело далекого будущего.

– Но это возможно?

– С этой целью КАЭ строит крупнейший исследовательский центр на плато Сакле, но этого мало, понадобится сильная политическая воля, а главное, колоссальные ресурсы.

Пьер помолчал, прикурил от окурка очередную сигарету, Не пойму, так чем ты занимаешься? Расчетами для производства электричества или для создания атомной бомбы?

– Я работаю в физико-математической лаборатории. Что бы из этого ни получилось – электричество, атомная бомба, лечение болезней или то, что мы пока и представить не можем, – нужно будет перейти от теоретической модели и расчетов к практике, к управлению атомным делением и постройке реакторов, но научная основа одна и та же, называется нейтронная физика, это отправная точка любого атомного исследования.

– Но ты же сама не будешь работать над атомной бомбой?

Арлена выпрямилась, Я же объяснила, чем занимаюсь, это чистая наука, но еще и эксперименты, мы двигаемся на ощупь. Чтобы добиться успеха, придется подключить сотни человек в разных областях, а потом