Будь что будет - Жан-Мишель Генассия

– Ты сама сказала, что рано или поздно исследования закончатся, – и над чем ты тогда будешь работать?

– Еще не знаю, решать не мне.

– Ты можешь поклясться, что никогда не будешь работать над бомбой, а только в гражданских и медицинских проектах?

– Нет, я не могу за это отвечать.

– Но если бы тебе предложили, ты бы согласилась?

Арлена замялась, подбирая слова, Если однажды придется выбирать, я соглашусь – пойми, атомные исследования не означают работу на войну, наоборот, бомбу делают, чтобы гарантировать мир. Чтобы никогда ею не воспользоваться. Это теория сдерживания. Враг не посмеет напасть, потому что будет знать, что мы можем немедленно его уничтожить. Бомба – наилучшая защита.

– В чем-то можно пойти на уступки – я сам готов пойти на уступки, – но в некоторых вопросах я уступить не могу, иначе я отрекусь от себя и полностью себя предам. Я всегда боролся за мир и разоружение, а не за принятие инструментов устрашения, которые нас уничтожат. Всякий раз, когда человек создает оружие, он пускает его в ход, поэтому единственная альтернатива – разоружение.

– Бомба есть у американцев и русских – тебя не волнует, что мы в их власти? Почему «Движение за мир», которое ты так поддерживаешь, не призывает русских отказаться от бомбы?

Пьер бросил сигарету в кружку с кофе, В последний раз прошу тебя выбрать другой путь, ты в самом начале карьеры, попроси, чтобы тебя направили в лабораторию чисто гражданских проектов, или же иди преподавать, но ты не должна работать на КАЭ.

– Я тебе хоть слово сказала, что ты работаешь в правой газете, хотя сам из левых? Тебя не смущает, что «Франс-суар» поддерживает войну в Индокитае и все больше скатывается в агитку? Разве я требую, чтобы ты бросил эту работу и перешел в «Юманите» или «Комбат», раз уж хочешь оставаться в согласии со своими убеждениями? Я очень горжусь тем, что меня приняли на эту службу, мне выпал исключительный шанс. Никто не будет мне диктовать, что делать. Ты должен принять меня такой, какая я есть, точно так же, как я принимаю тебя таким, какой ты.

– Тогда все кончено, понимаешь? Мы не сможем быть вместе. Никогда. И на этот раз окончательно, имей в виду.

Арлена допила кофе с молоком, Я пойду, а то опоздаю.

– Значит, нам больше не о чем говорить, между нами все кончено и больше нет смысла видеться. Но прежде, чем мы разойдемся, знай одно: ты мне противна!

Арлена встала, надела куртку, взяла сумку и вышла из квартиры, хлопнув дверью. Он схватил обе кружки, грохнул их в раковину, приоткрыл окно, схватился за пачку сигарет, но она была пуста. Арлена забыла на буфете свой сборник новелл, Пьер посмотрел на сиротливо лежащие книги и, не колеблясь ни секунды, бросил их в мусорное ведро под раковиной.

Обе.

Их разрыв пришелся на критическую ситуацию в форте Шатийон, когда активность резко возросла, а давление стало беспрецедентным. В работе атомного реактора была обнаружена серьезная ошибка. Команда рассчитывала точную плотность оксида, который нужно ввести, когда реактор начинает разгоняться, то есть когда запускается цепная реакция, но дозиметры выдавали показания, диаметрально отличающиеся от расчетных. Проверили, перепроверили – дозиметры работают отлично. Хоровиц понял, что расчеты неверны и что, вопреки ожиданиям, удаление топлива повышает скорость реакции, Это просто невозможно!

Почему так? Никто не знал.

Эта ошибка, из-за которой Париж мог исчезнуть, чудом была нейтрализована другими ошибками, в частности использованием неточных констант. Вывод: переделать все. Колоссальная задача, Придется работать днем и ночью, пока не выясним, где напортачили. Мы были на волоске от ядерного взрыва или от радиоактивного заражения огромной территории, второй раз счастливого случая не будет, заключил Хоровиц.

Хоровиц не мог припомнить, чтобы стажер работал так же усердно, как Арлена, да и любой член команды сказал бы то же самое. Она придерживалась стратегии молчания, высказывалась, только когда спрашивали ее мнения, то есть редко, в остальном делала свое дело, не поднимая головы, не смыкая глаз, быстро и хорошо. Даже те инженеры, которые наименее благосклонно отнеслись к ее появлению в лаборатории, признали, что девочка умная, никогда не ошибается, пусть даже одновременное использование китайских счетов и логарифмической линейки кажется сомнительным, Нет, ничего дурного сказать о ней нельзя. Разве что она не склонна флиртовать. Поскольку она работала больше двенадцати часов в день плюс время на дорогу, Хоровиц предложил ей поселиться прямо здесь, в новеньком деревянном шале внутри форта – оно предназначалось для инженера из Руана с семьей, который нашел более интересное предложение. Арлена переехала в новое жилье, чересчур просторное для нее одной.

По дороге домой Арлена злилась на Пьера, но, перебравшись в форт, сразу о нем забыла. Мельком вспоминая о нем, она удивлялась, что могла питать какие-то чувства к этому моралисту. Но однажды утром в воскресенье, расслабившись в ванне, она спохватилась, Так, что-то давно у меня месячных не было. И тут же зажмурилась, содрогнулась, Есть же другое объяснение: это задержка, просто задержка из-за стресса, усталости или еще чего-то, иначе это ужасно! Но задержка затягивалась. Она оглядела живот, совершенно плоский, пролистала назад календарь – недели сменяют друг друга, подсказок нет, как же вычислить? Они расстались восемь недель назад, а может, и девять. Арлена не знала, какие еще признаки есть у беременности, и одним субботним утром оказалась в переполненной приемной доктора Руае в Фонтене-о-Роз, которого посоветовал аптекарь. Врач внимательно ее осмотрел, Живот у вас твердый, чуть вздутый, но это ни о чем не говорит – чтобы узнать, беременны ли вы, проведем тест Цондека. Завтра утром натощак помочитесь в эту склянку, принесите мне, я сделаю анализ – если вы беременны, обнаружится определенный гормон. Встретимся через восемь дней.

Арлена ждала вердикта с ощущением грядущей кары и тоскливым страхом, что у нее будет младенец, к появлению которого она совсем не готова, ее ужасала мысль о том, что придется растить его одной и бросить работу – невозможно быть и матерью, и инженером. Однако она отчаянно надеялась, что организм совершил ошибку, которая привела к сбою. Покинув родительский кров четыре года назад, Арлена была уверена, что обрела свободу, а теперь будто бы вернулась в прошлое и, как ребенок, вынуждена повиноваться несправедливому приказу. Хоть на стенку лезь.

Как-то вечером, ужиная с дежурными инженерами, Хоровиц посмотрел на свою сотрудницу, которая сидела