Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

В одной руке Надуа держала уздечку Ветра, а в другой сжимала кусок толстой пушистой медвежьей шкуры, которую Странник дал ей для потника под седло. Не успела она сказать, как рада этому подарку, как появились Бизонья Моча и Пахаюка, и ей пришлось оставить Странника за разговором в густом облаке дыма.

Но он успел рассказал ей историю появления этой шкуры, пока они сидели, болтая ногами в прохладной воде, и ели вяленое мясо и мед, которые она принесла. Ей даже стало странно, что когда-то она могла считать его высокомерным. Ее бросило в дрожь, когда она вспомнила его рассказ. Она пыталась представить себе, каково это — оказаться один на один с гризли. Странник побывал в объятиях медведя, зажатый мощными лохматыми передними лапами, но сумел вытащить нож и перерезать зверю глотку. Его окатил целый водопад теплой крови. Один из острых мощных когтей оставил длинный извилистый шрам под левой лопаткой воина.

Странник рассказывал об этом так спокойно, словно речь шла об охоте на кроликов. И он не только показал ей нож, но и дал его подержать. Это был простой широкий мясницкий нож с плоской деревянной рукояткой, купленный у торговца. Он был очень похож на один из ножей, которыми пользовалась ее настоящая мать. Этому ножу было всего несколько лет, но точили его так часто, что он стал намного тоньше, чем ножи ее матери. На плоской части лезвия она еле разобрала надпись — «Грин-Ривер». Со своим ножом странник сделал то же самое, что большинство воинов Народа делало со своими ножами для снятия шкур: он сточил первоначальное лезвие и заточил его только с одной стороны до бритвенной остроты и постоянно смазывал его. У Разбирающей Дом такой нож был сточен до узкой полоски, и ей пришлось сделать для него особые узкие ножны.

Страннику было всего пятнадцать, когда на него напал медведь. А если бы у него не хватило присутствия духа схватить нож и высвободить руку, когда гризли схватил его? Если бы он погиб в одиночестве в диком ущелье на Столбовой равнине и волки, койоты, вороны и стервятники обглодали бы его кости и растащили их во все стороны?

Там, у теплой мутной реки, в пятнистой тени тополей, укрывавшей от жаркого солнца, поднявшегося высоко над холмами, под пение сверчков она держала в руке нож, нагревшийся в ножнах на его поясе. Она пыталась представить себе красавца Странника мертвым, покрытым муравьями. Что было бы, если бы он не выжил и не закинул ее на круп Мрака, чтобы увезти? Осталась бы она в форте Паркер с семьей? Нет. Наверное, ее украл бы кто-нибудь другой. Команчам нужны были дети, и они детей любили. Возможно, это был бы Жесточайший. Хотя… Он-то пленных не брал никогда. Но это мог оказаться и кто-нибудь ничуть не лучше его.

По пути с пастбища, сидя на одной лошади, они разговорились со Странником о набеге на форт Паркер. Ей было больно об этом вспоминать, но он, казалось, очень хотел, чтобы она поняла, что произошло в тот день. В ее голове все еще звучал его голос — тихий и будничный. Во время разговора он обернулся к ней, вглядываясь большими черными глазами в ее лицо, словно волк, столкнувшийся с чем-то незнакомым.

— Бизонья Моча собрал отряд, чтобы поехать к поселениям белых людей. Они очень беспечны, и у них так легко украсть лошадей, что часто вообще не остается таких, которых стоило бы брать. По пути мы встретили отряд кэддо. Раньше мы с ними дрались, но несколько лет назад заключили договор и принесли дары. Когда мы их встретили, то сначала хотели выменять у них кукурузу, но они предложили присоединиться к их набегу. Они не такие сильные воины, как мы, и наша помощь им бы не Помешала. Они Отправились в набег, чтобы отомстить за нападение отряда белых стражников на их деревню.

— Ты говоришь о рейнджерах? — Надуа перевела это как «отряд бродячих воинов» — ничего лучше она придумать не смогла.

— Да. Они напали на деревню на рассвете, пока все спали. Они убили многих и увели табун.

— Но почему?

Надуа слышала об этом от своего отца, который был одним из первых рейнджеров. Но ей говорили, что нападавшие хотели отбить лошадей, угнанных кэддо у поселенцев, и наказать воров.

— Другие кэддо украли лошадей, чтобы заменить тех, которых забрали белые, проходившие через их земли.

Значит, получилось так, что сначала украли одни, потом — другие, а пострадали люди, которые вообще не имели к этому отношения.

— Форт был подходящим местом для мести.

— Но люди из форта ничего не крали у кэддо и не нападали на них…

Они оба старались не упоминать о родстве Надуа с жертвами нападения или о том, что она была белой.

— Это не важно. Те кэддо тоже не крали лошадей у белых. Форт был далеко от других жилищ белых людей. Солдаты, которые там были, ушли, а люди, жившие там, были беспечны. Кэддо наблюдали за ними и знали их обычаи. Большой Лук, его кайова и отряд Бизоньей Мочи отправился за трофеями и лошадьми. Мы не собирались никого убивать, а вот кэддо хотели отомстить. А когда проливается кровь, воин забывает, зачем он здесь. Кровь… Она действует, как глупая вода белых.

— Ты говоришь о виски?

— Да. Ви-ски. Из-за нее воин становится храбрым и глупым и делает то, о чем потом не может вспомнить. Вот так все произошло. Сувате, вот и все.

Да, вот так все и произошло. И вот она здесь. И прошло уже почти четыре месяца, а за ней никто так и не приехал. Теперь она уже даже не была уверена, что кому-то было до нее дело. В глубокой задумчивости она шла, глядя на облачка желтоватой пыли, поднимающиеся из-под ног при каждом шаге. Она едва не наступила на росток колючей лозы, протянувший усики сквозь пыль и гравий. Через год здесь все будет покрыто этими колючками. Она пнула росток ногой, чтобы выдернуть его из земли. Такая лоза сильно разрасталась, и ее колючки цепляли все, что оказывалось у них на пути. Но ее красные цветки, похожие на пушистые шарики, наполняли воздух ароматом роз. Даже одного небольшого растения хватило, чтобы почувствовать сильный запах.

— Надуа!

— Хм, таи! Здравствуйте, подруги! Как у вас дела? — Она все-таки выследила конфету и оказалась у навеса перед входом в типи Совы. Смеющаяся только что