Территория тюрьмы - Юрий Прокопьевич Алаев

шпильках, в обтягивающей кожаной юбке заметно выше ее идеально круглых коленок и пурпурной нейлоновой водолазке, Равиль – в такой же, только черной, и приталенном табачного цвета пиджаке. «дуслар, – выдохнул Горка, – вы из „Америки“ это нарезали?» Оба довольно хмыкнули, а Равиль подтвердил:

– Прямо из нее! ОРС, Горка, отдел рабочего снабжения «Татнефти», – какая там Америка!

Он, похоже, не понял юмора, так был горд своими с сестрой обновками.

Но это было только начало. Спустя время явился Гусман, и тут уже у троих встречавших отвалились челюсти: он был весь в черном (и в «дудочках», конечно), но главное – он смастрячил на голове густо набриолиненный кок и выглядел как какой-нибудь вождь команчей. А когда пришли Раечка и Ася и Раечка осторожно освободила от полушалка свою головку, стало ясно, кто тут настоящая Брижит Бардо, – такую роскошную объемную «бабетту» ей сделали! И бирюзовая полупрозрачная блузка с рюшами, и плиссированная голубая юбка…

– Ты ли это, Райса?! – делано вроде, но с искренним удивлением спросил Равиль.

– Я старалась, – томно потупилась Раечка. – Между прочим, если ты не заметил, у твоей сестренки тоже «бабетта», только с челкой, просто мне так не пошло.

– Да чё там у Розки замечать, – отмахнулся Равиль, – с челкой – это называется «я у мамы дурочка».

– Это ты у мамы дурачок, – оборвала его смех Розочка, – а я какая надо у мамы!

И тут все спохватились и посмотрели на Асю. Она стояла в дверях в гостиную и слушала их пикировку. В простеньком костюмчике с юбкой-«шотландкой», с расчесанными на прямой пробор темно-русыми волосами до плеч… Балагуры смутились, засуетились, а Ася, осмотревшись, вдруг обратилась к Горке, причем на «вы».

– Егор, – сказала она раздумчиво, – а вы на Делона похожи, знаете? Может, из-за «бабочки».

Все переглянулись и вперились в Горку.

– А знаешь, – протянула Розочка, всматриваясь, – что-то есть: шевелюра, овал лица, губы, может… Горка, ты чего раньше-то не сказал?!

Он стоял как голый перед ними (хотя и польщенный, конечно). К счастью, Розочкино замечание разрядило ситуацию, все засмеялись, стали рассаживаться, откупоривать бутылки… Шампанское оставили «на куранты», но и без него спиртного оказалось хоть залейся, прикинул Горка. Вино – в основном две бутылки грузинского (это явно Равилькин вклад, не иначе с Рицы), одна, «Каберне», Горкина, еще одна, портвейн, кажется… может, Раечка внесла? Но кто притаранил две бутылки водки?! Горка посмотрел на Гусмана, ткнул его тихонько в бок, кивнул вопросительно на бутылки, – Гусман посмотрел на них, на Горку и только небрежно пожал плечами; лицо индейского вождя было непроницаемым. Горку кольнуло нехорошее предчувствие, но тут все принялись чокаться, поднимая тост за наступающий (Гусман с Равилькой – по водочке, остальные по винцу), и Горка отогнал свое предчувствие: в конце концов, никто же на заставит выпить все, что есть.

Мало кто думает, что заблуждения взрослых появляются в подростковом возрасте.

Часа через полтора все они были уже пьяненькими: напитки текли рекой, закуски глотались через раз, и воцарилась веселая суматоха: они то принимались выплясывать, рискуя вывихнуть бедра, то швыряться друг в друга горстями конфетти, потом Равилька придумал, что он будет Тилем Уленшпигелем, поставил Горке на темя мандарин и ловко сбил его другим (в забаву тут же включились девчонки, и Раечка пару раз влепила Горке мандарином в нос, на этом остановились), потом попадали на стулья, принялись наконец есть, стали болтать, перескакивая с пятого на десятое, запели «I want you, I need you», не вкладывая в слова никакого смысла, а просто балдея от звуков… Горка вдруг прервал хор и затянул: «ох, недаром, ох, недаром сла-а-авится», все вытаращились на него, онемев, и расхохотались, Равилька прямо до слез, – шутка вышла что надо! Горка поскучнел (он, вообще-то, от души запел, не для хохмы) и пошел на кухню, раздумывая, что́ это его пробило.

На кухне он отыскал бутылку с уксусом, сосредоточенно побрызгал им на кусок черного хлеба, густо посолил и откусил. Уксус обжег нёбо, ударил в голову, сознание прояснилось, Горка удовлетворенно кивнул сам себе и принялся жевать. Он соображал, что сделался пьяным, а быть таким категорически не хотелось, особенно в глазах Розочки, и он откуда-то знал (откуда – не помнил, хоть убей), что если вот так зажевать хмель уксусом с солью, то все будет в порядке. Заглянул Гусман, кривой на оба глаза, поинтересовался, чего это Горка делает, отрезал ломоть себе, тоже полил уксусом, куснул, его передернуло, и он исчез. «Похоже, в ванную побежал, – подумал Горка, – слабак, наблюет еще». Но время для таких процедур еще не наступило, все продолжили пировать, потом телик заговорил строго проникновенным голосом про достижения советского народа под руководством партии и правительства, Равиль сноровисто распечатал шампанское, разлил, и под бой курантов они выпили молча и даже торжественно.

А потом пошли «медляки», разговоры вполголоса, броуновское движение пар из гостиной в спальню и обратно, на кухню и в гостиную; Горка вдруг обнаружил себя на кухне вдвоем с Асей, сказал ей, косвенно возвращая комплимент, что она совершенно тургеневская, – да-да, мы тоже это проходим, – смеясь, подтвердила Ася, тут в кухню ввалился Равиль и, страшно выкатив глаза, наставил на Горку поджег, на кой-то ляд принесенный на новогоднюю встречу, увел Асю, а на ее месте оказалась Раечка, которая что-то лепетала Горке, ластясь и обмякая у него на груди (у него вдруг случился дикий стояк), ворвалась Розочка, метнула взгляд на Горку, прошипела что-то сестре, выскочила, бренькнув застекленной дверью…

Во втором часу залился птичьей трелью дверной звонок, они не сразу, но расслышали его, посыпались в прихожую, Розочка открыла. На площадке стоял долговязый парень в шапке набекрень, с каким-то кульком в руках, пьяный и веселый.

– Роза, красавица моя! – прокричал он. – вот и я!

– Вовка, – пискнула Розочка, – как ты меня нашел?!

«Ну, ты ж блядь!» – успел подумать Горка и, внезапно вызверившись, кинулся на этого Вовку. Кулек полетел в одну сторону, шапка в другую, девчонки завизжали, откуда-то вывернулся Гусман, тоже поддал гостю, и тот полетел вниз по лестнице. Равилька, обхватив Горку сзади, затащил его в прихожую, кинулся туда, куда свалился Вовка, следом поцокала Розочка; Горка сидел на пуфике в прихожей, слышал невнятные голоса и думал, что он опять все испортил. Опять. Всё.

Вовка протащился мимо него, опираясь на Равиля и подволакивая ногу, – даже не взглянул. Его уложили в гостиной на тахту, Розочка позвонила в «скорую», та приехала, на удивление, в считаные минуты, словно ждала у подъезда, Вовку увезли.

Какое-то время все приходили в себя, даже протрезвели.

– Пацаны, – выговорил Горка, –