Фернандо Магеллан. Том 1 - Игорь Валерьевич Ноздрин

комнате чистые мягкие постели, а сам ушел на крышу. Не успели гости уснуть, как услышали крики, стук за воротами. Жители Содома окружили дом, требовали выдать чужестранцев для противоестественных сношений. Богобоязненный Лот считал своим священным долгом по иудейскому закону гостеприимства защитить гостей от надругательства толпы. Он запер дверь, чтобы никто не проник внутрь жилища, вышел на улицу и молил сограждан не делать зла путешественникам. «У меня есть две дочери, не познавшие мужей, – говорил Лот. – Лучше я выведу их к вам, делайте с ними, что угодно, только не причиняйте худого людям, пришедшим под кров моего дома!»

Толпа не желала слушать праведного мужа, пыталась растерзать его. Она бы убила Лота, если бы в последний момент ангелы не втащили хозяина в дом. Чернь била камнями в двери, рвалась внутрь. Ангелы терпели бесчинства жителей Содома, но затем поразили собравшихся слепотой. Проклиная Лота и его семью, содомиты в страхе разбежались по городу. Когда шум утих, ангелы преобразились, рассказали хозяину, зачем Бог послал их к нему. Они поведали, что за грехи мужеложства Содом обречен на гибель, поэтому ему нужно немедленно покинуть город с женой, дочерьми, женихами девушек. Лот испугался, тотчас послал за будущими родственниками. Маловеры высмеяли пророчество гостей, отказались оставить родной город, а на рассвете заколебался и Лот: ему было жалко терять большое хозяйство. Ангелы силой вытолкнули Лота за стены, велели идти в горы, не оглядываться назад. У местечка Сигор беженцы услышали позади себя оглушительный грохот. Бог обрушил с неба огненный ливень из серы и раскаленных камней на Содом с Гоморрой. Земля стонала вокруг, сотрясалась, расползалась на части, города превратились в дымящиеся развалины. Грешники погибли в пламени под обломками домов. Смерть летала над равниной.

Глупая жена Лота нарушила запрет, обернулась посмотреть на покинутый дом и сразу превратилась в соляной столб. Так Бог покарал жителей за мужеложство, а жену Лота за неверие, – закончил капеллан.

– Следовательно, достоин смерти! – решил адмирал под впечатлением назидательного примера Библии.

– В правление римских императоров это не считалось грехом, – заколебался священник. – Почти все кесари страдали пороком. Римляне знали, как начал возвышение Гай Юлий Цезарь с роли любовницы Никомеда, за что получил прозвища «царевой подстилки», «злачного места Никомеда», «вифинского блудилища». Цицерон упрекал императора в сенате, воины распевали песенки:

Галлов Цезарь покоряет,

Никомед же Цезаря:

Ныне Цезарь торжествует,

усмиривший Галлию, —

Никомед же торжествует,

покоривши Цезаря.

Тиберий на острове Капри выстроил замок с постельными комнатами, где мальчики-спинтрии совокуплялись по трое перед ним. Сам он пользовался услугами «рыбок», мальчиков нежного возраста. Однажды при жертвоприношении в храме Тиберий так воспылал страстью к несшему кадильницу служке, что после обряда растлил его, а заодно и его брата, флейтиста. Когда дети стали попрекать друг друга бесчестием, приказал перебить им голени. Нерон оскопил юношу Спора, отпраздновал с ним свадьбу, сделал своей «женой», ввел в дом, возил на носилках по Греции и Риму, беспрестанно целовал у всех на виду Гай Светоний описывает, как император привязывал голых мужчин к столбу, набрасывался на них в звериной шкуре, насиловал, затем отдавался вольноотпущеннику Дорифору.

– Значит, помиловать? – опешил Магеллан.

– Нужно примерно наказать, – посоветовал Антоний.

– Как?

– Не знаю, – признался священник.

Для рассмотрения преступления и вынесения приговора решили созвать общий совет с капитанами и капелланами.

* * *

В назначенный день польщенные адмиральским вниманием и уважением капитаны съехались на «Тринидад». На палубе расставили столы, принесли малиновые кресла, бумагу с чернилами для писцов. Магеллан церемонно раскланялся с офицерами, посадил Картахену рядом с собой по правую руку, показал если не равноправие, то особое почтение и расположение. Не удостоенные чести занять кресла за столом, Барбоса с Мескитой стояли позади капитанов.

Заседание началось торжественной молитвой.

– Отче наш, сущий на небесах! – громогласно воззвал де ла Рейна. – Да святится имя Твое; да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя на земле, как на небе.

Моряки благоговейно застыли вокруг парчовой златотканой скатерти и черного Евангелия с серебряным крестом на обложке. Низкие мужские голоса вторили доминиканцу.

– Хлеб наш насущный дай нам на сей день и прости нам долги наши… Магеллан ласково посмотрел на Картахену. Тот зарделся счастливой улыбкой, словно девица на выданье.

– Не введи нас в искушение, но избави от лукавого…

Пристыженные Кесада с Мендосой опустили глаза на стол.

– Твое есть Царство, сила, слава во веки. Аминь, – закончил священник. Наступила тишина. Святой Дух снизошел на паруса «Тринидада», зажег закатным пурпуром кресты.

Главный альгвасил флота Гонсало Гомес де Эспиноса зачитал длинное обвинительное заключение, со ссылками на библейский Содом и правителей Древнего Рима. Выслушали потерпевшего.

Шестнадцатилетний юнга поведал, как во время ночной вахты его заманил в трюм матрос, якобы проверить течь из-под пайолов, избил, разорвал одежду, навалился на него. Комиссия удовлетворенно отметила следы телесных повреждений – синяки и ссадины.

Грязного, исхудавшего обвиняемого, с воспаленными глазами, слипшимися волосами, запекшейся кровью на лице, привели в кандалах. Он не отрицал показаний юнги, опасливо скалил желтые крошащиеся зубы – следы путешествия по Атлантике, хмурил узкий морщинистый лоб. При виде избитого педераста присутствующих охватило мерзкое чувство с примесью жалости и отвращения. Матрос хныкал, растирал слезы по безбородому лицу, гремел кандалами, каялся, вымаливал прощение. Матросы тесным кольцом обступили офицеров, угрюмо молчали. Они то осуждали насильника, то сочувствовали ему.

После допроса преступника адмирал попросил присутствующих высказать свое мнение. Начали с младшего чина. Де ла Рейна страстной проповедью-обличением задал тон обсуждению поступка содомита. Ярый противник итальянского вольнодумия требовал лютого наказания, видел в библейском тексте прямое указание на то, как карать за насильственное мужеложство.

– «Не прелюбодействуй!» – повелел Господь, – гремел де ла Рейна, сурово глядя на присмиревших матросов. – Иисус Христос считал тягчайшим грехом прелюбодейство с женщиной, а с мужчиной – вдвойне! «Если твой правый глаз соблазняет тебя, вырви его и брось, – напоминал священник, – ибо лучше, чтобы погиб один член, а не все тело было ввержено в гиену. Если правая рука соблазняет тебя, отсеки от себя…»

Напрасно Антоний старался смягчить приговор:

– «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; какою мерою мерите, такою вам будут мерить. Что ты смотришь на сучок в глазу у брата твоего, а бревна в своем не чувствуешь?»

Последние слова де ла Рейна принял на свой счет и так рассвирепел, что команда невольно попятилась к бортам. Развратник упал на колени, забился в истерике, юнга исчез. Вид поверженного осужденного, как истекающего кровью зверя, вызвал