Фернандо Магеллан. Том 3 - Игорь Валерьевич Ноздрин

– Наше дело переписать и доставить в Испанию, – ответил нотариус. Санчо откинул крышку нового сундука, начал складывать вещи на пол. Чиновник писал. Денег там не оказалось.

– Кроме тебя, сюда никто не заходил? – спросил он солдата.

– Здесь было много народу.

– Ничего подозрительного не заметил?

– Нет.

– Может, кто-нибудь перебрал вещи?

– Как бы он сюда попал? Я запер замок.

– Тогда тебе придется ответить за пропажу денег.

– Сеньор Эспиноса послал меня присматривать за больным, а не за золотом, – обиделся солдат.

– Давай дальше… – устало промолвил нотариус. – Засунь барахло в ящик и принимайся за оружие.

Санчо сложил одежду, с сожалением снял колет, сунул в сундук.

– Меч из Бильбоа с ручкой из слоновой кости с золотой инкрустацией, – восхищаясь работой мастера, произнес он.

– Угу… – прогудел нотариус, скользивший пером по бумаге.

– Хороша сталь… Ни единого пятнышка!

– Угу…

– Говорят, часть островов, открытых сеньором Магелланом, стали его собственностью?

– Так записано в соглашении с королем, – подтвердил нотариус.

– Хуан вслед за отцом тоже наследует земли?

– Не думаю…

– А Эспиноса с Элькано?

– Вряд ли… В контрактах офицеров нет такого пункта. Иначе вместо возвращения в Испанию они бы бесконечно кружили по островам.

– Кинжал в три четверти локтя с рукоятью в виде золоченой змеи, – продолжил Санчо.

– Угу…

– Сапоги старые, тяжелые… Бог мой, в них что-то есть!

Он осторожно приподнял за голенище сапог и посмотрел внутрь.

– Деньги! – радостно воскликнул солдат, вытаскивая мешочки. – Неужели это все золото?

Нотариус поднялся со стула, подошел к нему.

– Повезло Хуану! – Санчо высыпал деньги на пол. – Я никогда столько не видал. Вы не ошиблись, это все ему?

– Несколько реалов сеньор Карвальо завещал на помин души, часть возьмет король за незаконные операции, немного потребуется на нотариальные расходы, а прочее – сыну.

– Я думаю, здесь есть наша доля, – осторожно заметил Санчо.

– Что ты говоришь? – любуясь золотом, вяло возмутился нотариус.

– Разве я не заслужил пару монет? – возразил солдат. – Мы ведь могли не найти мешочки!

Плотно сжав губы и нахмурив брови, нотариус задумался.

– Это мне, а это – вам, – Санчо отложил в сторону две кучки, и, заметив, что тот колеблется, добавим из своей две монетки.

– Нет, – отгоняя искушение, замотал головой нотариус. – Я попрошу сеньора Эспиносу заплатить тебе особое жалование.

– Ну хоть по одной… – взмолился Санчо. – На память о капитане.

– Нет… – нерешительно отказался нотариус.

Солдат схватил несколько монет и спрятал за пазухой.

– Ладно, только по одной! – не устоял от соблазна нотариус, поспешно беря горсть, пока Санчо тактично отвел глаза в сторону.

* * *

На «Тринидаде» установили мачты, стянули их вантами и штагами, подняли на тросовых бейфутах реи, укрепили в горизонтальном положении топенантами. Каравелла оделась парусами, заблестела бронзой пушек. В трюмах стало тесно от благовонного груза и продовольствия. Матросы перевезли свои вещи, поделили места в кубрике. Офицеры заняли две каюты на корме. Туземцам, пожелавшим отправиться в Испанию, позволили самим выбирать углы на палубе. Ждали попутного ветра для выхода в море.

Альмансор присылал продукты, беседовал с Эспиносой о предстоящих совместных военных действиях. Ему не терпелось отомстить соседям за убийство отца, посадить на Тернате сына или внука. Волновали его и португальцы, но они жили далеко, редко появлялись на острове.

По случаю завершения ремонтных работ устроили праздник. «Тринидад» палил из пушек, пускал в небо ракеты. Пироги с зажженными факелами плавали по заливу, звенели литавры и колокольчики. Горели костры, танцевали обнаженные женщины, поднимали вверх набедренные повязки. Пальмовое вино согревало тело, кружило голову, возбуждало желание. В воздухе проносились светящиеся бабочки, манили в глубь леса. Жизнь казалась прекрасной и бесконечной.

А в эти дни для похода на Молукки в португальских колониях готовилась эскадра под предводительством Антониу ди Бриту. Капитан-генерал не спешил, ждал сведений об испанцах. Вернувшиеся моряки, сопровождавшие джонку до Бакьяна, не слышали о Магеллане, советовали не торопиться. Бриту не предполагал, что вслед за ними к острову подойдет эскадра Эспиносы и в короткое время закупит гвоздику, подготовится к возвращению на родину. Сыновья Абулеиса, опора португальцев на Молукках, решили не вмешиваться в распри двух могущественных владык, не отправили лодку на Банду с известием о прибытии испанцев. Пусть короли сами определят, кто из них сильнее, а они присягнут победителю.

Бриту крейсировал в португальских водах, уверенный, что как только у островов Пряностей покажется соперник, ему сразу станет известно. Осведомители молчали, португалец напрасно терял дни. Он надеялся встретить испанцев севернее Тимора, где пролегал маршрут кораблей с гвоздикой, и не думал, что Элькано возьмет круто на юг в неисследованные воды Индийского океана, и уж тем более не ожидал возвращения «Тринидада» через Тихий океан. Остатки эскадры Магеллана под носом капитан-генерала ускользнули от португальцев.

В начале марта на Тидоре отгремели прощальные залпы. Упали с реев паруса, наполнились ветром. Взмахнули золотыми крыльями ангелы на носу «Святой Троицы», полетели к родным берегам. Пятьдесят четыре человека, в том числе примкнувший к эскадре Афонсу ди Лороза, отправились на север мимо знакомых островов.

На фактории обосновались трое кастильцев: фактор, канонир, солдат. Четвертый испанец уплыл на Банду разведать пути, познакомиться со страной. Пятый по приказу Эспиносы – на Моро, расположенный в шестидесяти лигах от Молукк.

Глава XXVI

Гроза в океане

Вторую половину февраля «Виктория» плыла на юго-запад к зоне господства индийских антициклонов. Если бы Элькано знал о них, то непременно повернул бы каравеллу на запад. Вместо этого Хуан-Себастьян спешил покинуть сферу влияния португальцев, достичь сорок первого градуса южной широты. В первую неделю марта юго-восточный пассат, способствовавший продвижению судна по намеченному курсу, неожиданно стих. Паруса повисли на реях, корабль перестал слушаться руля. Вокруг появились запахи, ранее уносимые ветром в океан. Запахи и тишина – начало штиля, ломающего привычный распорядок дня вынужденной бездеятельностью.

Первые сутки задержка в пути радует возможностью выспаться, полежать на палубе, устремив взгляд в бледно-голубое небо, стоять часами и жмуриться от ослепительных солнечных бликов на необычно ровной сонной поверхности океана, словно прекратилось вечное движение, разносящее жизнь во все концы света.

На второй день команда ищет занятия, совершает дела, отложенные на неопределенный срок. Моряки чинят одежду, латают обувь, меняют ремешки на доспехах, точат ножи, шлифуют до блеска сталь. В эти дни люди становятся расслабленными и добрыми, помогают друг другу.

На третий день возникает безотчетная тревога, раздражительность. Чаще смотрят на паруса, ищут рябь на воде. Вспоминают приметы на ветер, заговоры, молитвы, кричат на цирюльника, стригущего в