Далайя - Абай Тынибеков

саки и находились здесь, усмиряя распоясавшихся с поддержки Хорезма наёмников. Будучи опытным воином и умудрённым вождём, прошедшим великое множество дорог, пережившим несметное количество битв, потерявшим в них своих сыновей, а теперь ещё и единственного брата вместе с одним из двух племянников, он понимал её как никто и никогда.

– Утром тебе передадут моё решение, – произнёс он, неожиданно завершив беседу.

* * *

Не обмолвившись ни словом со своими спутниками, весь вечер и до самой полуночи Далайя пребывала в раздумьях, тревожно прислушиваясь к каждому шороху за стенами шатра. Напряжённый день всё-таки стал сказываться, окутывая утомлённое сознание столь желанным сном, пока не овладел им окончательно. Она заснула.

Под утро её разбудил шум, царящий вокруг.

Выскочив наружу, она увидела внезапно оживший лагерь. В свете костров повсюду мелькали воины, сворачивая шатры, запрягая в кибитки лошадей. Ничего не понимающие в происходящем, озираясь по сторонам, рядом с ней стояли Руса и Фардас. Сонные мысли тяжело ворочались в голове, не помогая сознанию.

Оглянувшись, Далайя увидела приближающегося всадника. Это был Патша. Вождь срочно приглашал их к себе.

Понимая, что что-то случилось, все они в полном вооружении спешно прибыли к главному шатру. На площадке перед ним вокруг множества разожжённых по центру костров находились сотники.

В шатёр вместе с Патшой вошла лишь Далайя. Вождь, как прежде, восседал на своём месте. Перед ним слева и справа от входа находились трое тысячников. Увидев племянника и Далайю, он встал и молча направился к выходу. Пропустив его, все последовали за ним. Сотники тут же примолкли.

Окинув суровым взором всю округу, бросив быстрый взгляд на едва светлеющее на горизонте небо, старый воин, выдержал должную паузу, давая возможность понять всю значимость происходящего, и тихо, но твёрдо провозгласил два принятых ночью решения:

– Отныне доблестного десятника Патшу назначаю командующим моей личной охраны.

Переждав тихий, но одобрительный гул, он продолжил:

– Повелеваю немедля всем сотникам выдвигать свои отряды в поход на Бактрию.

Далайе не верилось в услышанное. Она будто окунулась в ледяную воду. Тело пронзили тысячи острых иголок.

Подойдя к Русе, она тихо прошептала:

– Я уверена, теперь мы успеем. Всё началось вовремя.

* * *

Подданный персидского царя из династии Ахеменидов Дария I, чьи владения простирались от берегов реки Инд на востоке до Эгейского моря на западе, сатрап Бактрии, одной из двадцати сатрапий, Артак, в ком текла кровь, родственная этому великому властителю, правил всеми вверенными ему землями безраздельно, единолично главенствуя над людьми. Он имел в руках всю полноту гражданской и военной власти, вершил суд, набирал нужное количество войск и, главное, взимал налоги, львиная доля которых оседала в его хранилище.

Однажды, прибыв с охоты в свой дворец, расположенный в главном городе Бактры Зариаспа, он был сильно удивлён велением, полученным от всемогущего правителя.

Согласно указу царя, ему следовало срочно выступить во главе войск к северной границе, чтобы встретить и уничтожить двадцатитысячную конницу саков-массагетов и самолично представить к его светлейшим очам голову их военного вождя Турпана.

Вызвав тут же к себе своих военачальников, он решил осведомиться у них о положении дел у северных границ. Из их лживых ответов ему стало ясно, что истинной информацией они не обладают. Не теряя времени на дальнейшие беседы с ними, наложив, по своему обыкновению, на каждого из троих командующих штраф в размере целой тысячи серебряных сиклей, пригрозив им ссылкой на эту самую границу, он повелел спешно готовить войска.

То, что царь царей, властелин всех четырёх сторон света, величайший из великих, находясь в такой дали, знал почти обо всём, что творилось на задворках своей огромной державы, всегда восхищало сатрапа, но больше всё же пугало его. «Может быть, мне стоит увеличить долю ценностей, отправляемых к правителю? – в страхе размышлял Артак. Но, посетив в очередной раз своё хранилище, насладившись видом своего богатства, ни при каком случае не желая расставаться ни с одной монеткой и даже маленькой мыслишки не допуская о такой возможности, он уже успокаивал себя: – Если до сих пор властитель молчит, то теперь уж и вовсе не станет тревожить по пустякам. Вон сколько у него таких, как я. Что ж, всех теперь наказывать, что ли? А кто тогда служить-то будет ему? Не каждый справится со столь тяжким и неблагодарным бременем».

Довольный таким своим суждением, нисколько не сомневаясь в своей правоте, сатрап приступил к обильной трапезе. Потянувшись к ароматному фазану, так удачно убитому им на охоте, он вдруг вспомнил о том, что ему лично предстоит возглавить этот мерзкий поход на диких кочевников. Настроение сразу же испортилось, а аппетит пропал.

Горестно вздохнув, он вышел на террасу и окинул расстроенным взором все свои ближние владения, где в просторных конюшнях находилась его гордость – отборные скакуны, поставляемые в царский дворец, за что ему многое и прощалось.

Внизу, в долине, до самых подножий дальних гор тянулись ровными ярко-зелёными рядами виноградники.

Начавшая было оттаивать душа при виде гор вновь наполнилась огорчением. «Ничего. Вот разгромлю глупых саков и предстану перед властелином с победой. Мало кому из сатрапов удаётся свершить подобное. Уверен, что всё складывается для меня как нельзя лучше! Это и есть мой шанс. Быть может, настал наконец-то и мой звёздный час?» – вернувшись, рассуждал Артак, вновь приступая к еде, но уже в приподнятом настроении.

По мере убывания яств на столе он заметно веселел и даже повелел принести походные одеяния и оружие.

Уже через два дня в полдень двадцатисемитысячная пешая армия под предводительством сатрапа Бактрии выступила в поход.

* * *

Двадцать тысяч массагетов, совершив пятидневный переход, двадцать второй день с самого утра дралась с непонятно откуда взявшимся на их пути превосходящим пешим воинством бактрийцев.

Битва за ущелье, в которое те не впускали, держа оборону, проходила с переменным успехом.

За всё это время шесть раз саки отходили на отдых.

Развернуть все сотни и одним ударом опрокинуть врага им мешали горы, в этом месте сжавшие проход с обеих сторон.

Отводя воинов и заменяя сотню за сотней, неся потери, командующий объединёнными силами саков, молодой вождь одного из племён Турпан, ломал голову, не зная, как одолеть столь коварного противника.

Помимо длительных перерывов он каждую ночь уводил свои войска на отдых от этого злосчастного ущелья, оставляя перед ним небольшие дозоры.

Лагерь, где находился сам вождь с половиной армии, был разбит перед самым проходом во вражеские земли в небольшой каменистой долине, полумесяцем окружённой горами.

За его спиной всего в полудневном переходе находились просторы, пригодные как