Далайя - Абай Тынибеков

В степи распространялось множество различных слухов, связанных с исчезновением накануне смерти царицы одной из самых приближённых к ней особ, искусной воительницы и приверженницы проводимых ею изменений и реформ. Однажды, как это обычно бывает в жизни, все толки по этому странному случаю улеглись, и народ, в конце концов, сошёлся во мнении, что она попросту где-то погибла, а в связи с похоронами царицы было уже не до неё.

– Доблестный вождь Турпан, ты имеешь возможность выразить свою благодарность человеку, чьи самые сокровенные помыслы и смелые деяния были направлены только для достижения одной цели – помочь тебе в этом походе. Именно поэтому я пришёл сюда и нахожусь здесь.

Турпан, слушая Дахара, не сводил глаз с Далайи, и когда тот закончил свою короткую речь, он, шагнув в её сторону, так же, как это сделал перед хаомаваргским вождём, почтительно, но уже восхищённо преклонил колено.

Прежде чем приступить к трапезе, старый вождь Дахар, теперь уже удивив Далайю, вернул ей всё её серебро.

– Я благодарен судьбе за то, что она на закате моей долгой жизни подарила мне общение с такой удивительной женщиной, как ты, Далайя, – он почтительно склонил голову перед ней. Затем, взглянув ей в глаза, закончил начатое: – Велика честь пребывать с тобой в одном походе. Очень надеюсь, что он для меня будет последним. О таком славном завершении своего пути я и не мечтал.

Далайя молча взирала на двух столь непохожих вождей. Для неё они удивительным образом являли закат и рассвет. Более подходящего сравнения она не нашла.

* * *

Воздав все почести погибшим воинам, предав земле с особым почётом тела двух вождей, оставив пять сотен массагетов и две сотни хаомаваргов для погребения погибших саков, а также пленённых вражеских воинов для захоронения их собратьев, объединённая сакская армия двинулась в глубь земель персидской области Бактрия.

Дахар и Турпан разбили войска на три отряда, сосредоточив большую часть сил, в том числе и всех хаомаваргов, в центральной группе войск, и определили всем три дня на разорение завоёванных земель. По их мнению, более длительный срок был бы пагубным для всех, так как Дарий наверняка уже направил армию из ближайших сатрапий в помощь беззащитной Бактрии.

На второй день похода передовые дозорные отряды в ожидании своих вождей остановились на подступах к главному городу этой земли – Бактре Зариаспе. Получив команду вступать в него, они быстро завладели им. Помимо немногочисленной знати и простых жителей, согнанных на центральную площадь, в городе никого не было. Во дворце сатрапа, куда ворвался один из отрядов, находилась лишь небольшая охрана, сразу сложившая оружие. Членов семьи наместника здесь не оказалось. Они были предусмотрительно отправлены им в южную часть страны.

Его несметные богатства, обнаруженные в хранилище, поразили даже вождя хаомаваргов Дахара, повидавшего много сокровищ за свою долгую жизнь, не говоря уже о совершавшем свой первый поход молодом вожде массагетов Турпане.

Далайя, неспешно пройдясь по залам небольшого дворца и осмотрев их, вышла на террасу, откуда открывался великолепный вид. Наслаждаясь увиденным, она вдруг задумалась о том, как, наверное, прекрасна бывает жизнь, когда нет войны, когда все люди заняты обычной работой, не боясь за будущее своих детей.

«Всё, к великому сожалению, обстоит иначе. Ведь мир – это не только отсутствие войны, это ещё и присутствие настоящей жизни во всём. Но ни того, ни другого пока нет», – думала она.

* * *

Добыча была велика. Захваченный многочисленный скот, среди которого отдельно вели табуны отборных бактрийских скакунов, обозы, гружённые несметным добром, сдерживая ход двух армий, медленно тянулись, подобно огромной змее, нехотя проползавшей меж скал.

В южную часть Бактрии не стали входить, хватило и того, что было в её северной и центральной частях.

Шли они не спеша, по-прежнему направляя во все стороны усиленные дозорные отряды.

С наступлением вечеров на землю опускалась долгожданная прохлада.

На ночь разбивали лагеря. Как никогда, сытно кормили воинов и лошадей, давая им возможность хорошо отдохнуть.

Далайя, Руса и Фардас чаще всего проводили вечера в шатре вождя Дахара, куда их радушно приглашали вместе с вождём Турпаном. Мудрый хаомаварг многое помнил и охотно делился воспоминаниями с сотрапезниками, находя в них благодарных слушателей. Все его повествования были преисполнены благородства и мужества, особенно жизнеописания простых воинов и сказы о славных подвигах далёких предков. Для гостей уже не было столь важным их соответствие истине. Главное заключалось в его искреннем уважении к людям, к прошлому.

Иногда, сидя у очага и не сводя глаз с языков пламени, всегда столь благотворно воздействующих на человека, Далайя невольно отвлекалась от слушания и мыслями уходила в родную степь, в своё прошлое, вспоминая близких душе людей. Как только в её памяти возникал образ царицы, её охватывали чувства вины и скорби, скорби и вины…

Вот и сейчас они вновь увели её туда, и она подумала: «Не стало тебя, царица, и я стала странницей на этой земле, не знающей своего назначения, не находя своего приюта. Мне часто бывает плохо, и я не знаю, как быть. Что мне сделать такого, чтобы стать нужной кому-то? Ты не поддавалась таким думам. Тебе было не до них. Ты поступала свято, живя для своего народа, ни разу не впустив в настрадавшуюся душу сомнений по поводу творимого собой. Я же не так уверовала в себя и во всё то, что вдруг совершаю, и от этого не столь уверены во мне все те, кто меня окружает. Это очень печалит меня, ведь я могу их потерять, и тогда останусь совсем одна».

Изредка улавливая на себе кроткие взгляды молодого вождя Турпана, она задумывалась над тем, что творится теперь среди массагетов.

«Как и почему случилось так, что вот такой молодой и неопытный воин стал военным вождём и возглавил целый поход?» – думала она.

Её тревожило будущее и своё с Русой, и Фардаса.

«Нужно ли нам идти дальше, в родную для меня степь? Может быть, пока ещё не стало поздно, нам следует покинуть Турпана и его армию? Не знаю. Расспросить бы у него о жизни, что теперь там царит. Постараюсь сделать это завтра. Тогда мне легче будет принять какое-нибудь решение, ведь есть ещё немного времени», – размышляла она.

– Да, верно, с годами становишься бережливым в движениях, скупым в поступках, но, как никогда, словоохотливым. Наверное, всё это заведено неспроста. В жизни всему наступает свой черёд. Молодость