Далайя - Абай Тынибеков

К каким только уловкам он ни прибегал, но упрямые бактрийцы не выходили на равнины, понимая всю опасность таких вылазок.

Положение, в какое он сам попал, было по меньшей мере бессмысленным. Отступить и уйти он не мог, так как слишком далеко вошёл в чужие земли. Оставаться здесь и пытаться совершать прорывы уже давно стало бесполезным занятием, приносящим и без того измождённых воинов в неоправданную и невосполнимую жертву. Двое таких же, как и он, молодых вождей не могли дать ему никакого совета, ожидая принятия всех решений от него.

К вечеру двадцать второго дня вождь Турпан прекратил штурм ущелья, оставил там сотню и, свернув первый лагерь, в ночь отвёл все войска на вторую позицию. Пребывая в своём шатре в полном неведении относительно будущего и не желая видеть никого из своих приближённых, он готов был рыдать и рвать на себе волосы, преисполненный разочарований, доведённый в первом же своём походе до отчаяния. «Какой позор! Какой бесславный конец!» – стучало молотом у него в голове.

Устав от невесёлых дум, он рухнул на шкуры и немигающим взором уставился в потолок. В этот самый момент в шатёр вошел стражник и доложил, что к нему просится гонец от сотника, оставленного у ущелья.

Вождь, готовый уже разорвать на части седоусого воина, посмевшего потревожить его покой, услышав сказанное им, вскочил на ноги и, не найдя подходящих слов, поспешно кивнул. В шатёр тут же вбежал гонец, склонил почтительно голову и изложил наказанное ему своим сотником.

Из его сообщения стало понято одно: бактрийцы покинули ущелье, не оставив ни одного дозорного. Вождь не верил своим ушам. Гонец по его требованию повторил сказанное ещё раз. Сомнений не было, он всё понял правильно.

Отпустив его, он поручил начальнику своей стражи срочно вызвать остальных вождей и тысячников для военного совета.

Прибывшие вожди и военачальники были несказанно обрадованы этой новостью и наперебой предлагали одно и то же: спешно поднимать войска для выступления всеми силами, настичь врага и уничтожить его, тем самым открыв долгожданную дорогу в эту проклятую страну.

Оставив три сотни для сбора лагеря, ближе к полуночи саки двинулись к горам, выслав вперёд дозорный отряд. На заре первая сотня, пройдя ущелье, оказалась по другую его сторону, где всюду виднелись лишь свежие могилы наспех захороненных вражеских воинов.

Местность, открывшаяся их взорам за горами, была почти равнинной, но очень сильно испещрённой по окраинам множеством оврагов, сплошь заросших кус тарниками.

Пройдя скорым шагом до её середины, передовые отряды сообщили, что дальше прохода нет, так как на пути протекает небольшая река и её крутые берега непригодны для конной переправы. Из-за возникшего препятствия растянувшиеся сотни были вынуждены остановиться, ожидая, пока дозорные найдут подходящий брод.

* * *

Бактрийцы ударили неожиданно, с боков, с двух сторон, выбравшись из тех самых оврагов.

Завязалась битва.

Отряды саков, ведомые опытными сотниками, быстро оценившими положение, разбившись надвое, врубились с диким воем полусотнями в обе стороны, в самую гущу противника, держась при этом плотными кольцами, не давая ему заходить им за спины.

Но преобладавший числом враг сковывал их, словно вязкая липучая масса, затрудняя их в совершении манёвров, наседая всё сильнее и яростнее.

Молодые сакские вожди, окрылённые настоящей битвой, случившейся впервые за всё время похода, желая отличиться бравадой и удалью, тем самым пытаясь смыть позорное недавнее поведение, рубились отчаянно, напрочь забыв о своих основных обязанностях, связанных с руководством многотысячными подразделениями войск.

Видя это, не получая никаких указаний от своих вождей и не находя иного выхода для спасения положения, сотники взяли на себя полное управление сражением, становившимся с каждым мгновением всё ожесточённее.

Массагеты, смешавшиеся в беспорядке от внезапной вражеской атаки, справившись с лёгкой паникой, выровняли ряды и определились в тактике, пригодной для такой ситуации.

Семидесяти первым сотням было необходимо срочно расположиться во внешнем круговом заслоне, за которым плотным кольцом должны были находиться семьдесят сотен второго уровня, и лишь в самом центре было определено разместить шестьдесят последних сотен.

По сигналам своих сотников и десятников все воины этих внутренних сотен заменяли собратьев в первом и во втором кругах.

Кроме того, всё войско полностью должно было отходить обратно к ущелью, упереться в горы, расположившись к ним тылом, и только после этого сразу переходить в атаку.

* * *

Продвинуться к ущелью сакам не удавалось.

Турпан понимал, что сам угодил в западню, подобную которой два дня назад пытался устроить бактрийцам, изображая отступление.

Артак, руководивший своими войсками из укрытия, расположенного на небольшом горном выступе, откуда открывался вид на долину и ущелье, раз за разом отправлял гонцов с указаниями ко всем своим сражающимся военачальникам, вовремя передвигая в нужное место резервные отряды.

Накануне полководца, робко намекнувшего Артаку, что это может быть западня, кем только не назвав, как только не унизив и до дрожи в коленях застращав, он направил в самую гущу сражения, чтобы тот своей кровью искупил перед ним выказанную трусость. Обезумевший от страха военачальник, исполнив всё в точности с его велением, погиб.

Сам же Артак, срочно собрав военный совет, немедля распорядился об отступлении из ущелья и подготовке западни, при этом вышагивая перед подчинёнными как истый стратег.

Как бы там ни было, а заманить саков удалось.

Теперь же следовало не пропустить их обратно к ущелью, в которое они могли легко выскользнуть. Битву надлежало завершить до заката. С этой целью в сражение были брошены все войска.

К полудню небо заволокло чёрными тучами. Пошёл дождь, освежая и землю, и разгорячённых людей. Приятная прохладная влага, пролившаяся, как показалось им вначале, очень кстати, быстро обернулась бедой.

Кони, кружась в сжатом пространстве, уже стали сильно скользить по мокрой траве, становясь неповоротливыми, теряя устойчивость.

О том, чтобы прорваться к спасительному ущелью, пока идёт дождь, не было и речи. В опустившейся полутьме, потеряв всяческий ориентир во времени, сражавшиеся из последних сил саки всё чаще устремляли взоры ввысь, в надежде увидеть скорое наступление ночи, уверенные в том, что с её приходом им удастся вырваться из окружения.

«Ещё неизвестно, чья участь будет решена раньше и кто возьмёт верх», – думали они.

Пешие бактрийцы также страдали от низвергшейся с небес воды. Не имея таких, как у кочевников-саков, кожаных, водоотталкивающих одежд, промокшие насквозь, испытывая от этого крайние неудобства, постоянно скользя, падая под копыта топчущихся в круговерти лошадей, они уже не могли наносить ощутимых