Дантал - Абай Тынибеков

ответил тот. Затем, слегка улыбнувшись краешками губ, он полушутя продолжил: – Твои нововведения в дальних землях дают скорые и большие плоды. Ко мне в строго установленное время прибывают воины и поставляется всё, что было повелено тобой.

Юноша при этих его словах искренне смутился.

– Скажи мне, – уже серьёзно продолжил Турпан, – есть ли у тебя ко мне какое-нибудь личное пожелание? Знай, Дантал, чего бы ты ни попросил, я всё исполню. Так должно быть.

– Да, светлейший, у меня есть одна просьба, – начал Дантал и, слегка запнувшись, взглянув в лицо царя, решительно завершил: – Я хотел получить от тебя разрешение посетить крепость. Других желаний у меня нет.

– Что ж, я знал, что рано или поздно, но услышу от тебя такую просьбу. Всё повторяется. Когда-то твоя мать вот также стремилась попасть туда. Видимо, для вашего рода эта крепость много значит, коль даже ты не можешь жить без неё. Такое тяготение объяснимо, ведь твой отец был из тех краёв, а это очень значимо для его потомка, поскольку на свете нет ничего сильнее, нежели зов крови, – Турпан задумчиво повертел в руке посудину. Отложив её и посмотрев в глаза юноше, он продолжил: – Когда собираешься в путь?

– Снега в ущельях давно сошли, и реки от разливов вошли в берега. Мне уже подошла пора выступить в дорогу.

– Хорошо. Я даю тебе своё благословение на предстоящий поход. Да, именно на поход, – заметив удивление юноши, верховный правитель выделил последнее слово. – На моих глазах уже второе поколение одной семьи не оставляет без присмотра далёкую горную крепость. Если для кого-то такое поведение и может показаться странным, то не для меня, знавшего твоих родителей, а теперь узнавшего и тебя. По этой причине я не прошу, а велю выступить из земли матери в землю отца с войском, нужным тебе по численности, и подготовить всё необходимое для простых наших мирян, дабы в ближайшем будущем они могли осесть там на долгую жизнь. Степь становится тесной, и кто знает, может быть, в тех далёких краях доблестные массагеты пустят крепко свои корни и продолжат свои великие творения во благо будущих сынов и дочерей.

Верховный правитель и молодой воин ещё долго вели беседы, пока старший не возжелал тронуться в обратный путь. Он не остался на ночлег, несмотря на уговоры радушного хозяина, и с вечерними лучами светила отбыл в ставку.

В эту ночь в шатре Дантала на военный совет собрались все его близкие люди. Следовало обсудить очень много вопросов, связанных с предстоящим походом. При сообщении Дантала о цели прибытия верховного правителя первой реакцией созванных лиц было неподдельное удивление, но уже через миг они со всей серьёзностью углубились в детальное обсуждение подготовки в дорогу.

Через два дня на заре, поднимая до небес клубы пыли, мимо селения пронеслись огромные табуны разгорячённых сакских лошадей. За ними к полудню, источая жар, громко и утробно мыча, приблизились стада волов, за которыми вдали тянулись вереницы гружёных кибиток. Ещё через день, как и было обещано верховным правителем, с ужасающим грохотом прибыли двадцать пять сотен грозных саков во главе с Габу и Дуару. Памятуя о том, что эти два военачальника прежде долго находились с Далайей в той далёкой крепости, Турпан именно им поручил отвести войска к Данталу, дабы предоставить им возможность попрощаться с ним. Расставание было очень душевным, но недолгим, и уже на следующее утро они отбыли обратно.

Жизнь в селении, обычно размеренная и тихая, круто изменилась. Повсюду, не давая покоя воинам, громко крича, сновала восхищённая детвора. Старшие воспитанники впервые получили из рук многоопытных полководцев настоящее боевое снаряжение, оружие и скакунов. Наконец их ожидания оправдались! Радости не было предела. Желая по-своему выразить свою благодарность старшим, они облачились в новые кожаные доспехи, полностью вооружились, нацепили на островерхие шлемы заготовленные волчьи хвосты и, вытянувшись в ровную тысячную линию, прошли, гарцуя на отмытых до блеска конях и сияя в лучах заката, мимо всех поселян, высыпавших на окраину и замерших в восторге от неописуемого зрелища. Дантал, как и все, не ожидавший такого поступка от своих юношей, с замиранием сердца созерцал ровный строй молодых саков.

Бывалые же воины-наставники, цокая языками, довольно покачивали головами, переглядывались между собой и украдкой утирали повлажневшие глаза, приговаривая:

– Ах сорванцы, угодили так угодили!

Через пять дней усиленной подготовки Дантал двинулся в поход, ведя за собой двадцать сотен прибывших войск, десять сотен молодых воинов-воспитанников, три сотни гружёных волов и тысячу лошадей, отказавшись от кибиток, непригодных при переходе ущелья.

* * *

Зайдана одолел горный подъём, самый низкий в этом месте, и весь последующий день перетаскивал свои грузы.

Водопад, как он и предполагал, находился в небольшом отдалении, наполняя округу шумом низвергающегося потока.

Осмотрев окрестности и разведя огонь в густых порослях кустарника с западной стороны небольшой заводи, куда и обрушивалась вода, он разделся донага, прыгнул в неё, стараясь как можно скорей оказаться по другую её сторону, за водопадом.

Вскоре выбравшись обратно и добравшись до берега, он долго грелся у костра, подбрасывая в него хворост.

Затем, потуже затянув кожаные мешки, подтащил их к воде и стал по одному вплавь доставлять за поток. Всякий раз выскакивая на землю, он стремглав несся к огню, дрожа от холода, судорожно подпрыгивая и размахивая руками, пытаясь быстрее согреться.

Завершив работу, Зайдана облачился в одежды и стал обустраивать себе потаённое жилище подальше от заводи, в гуще непроходимых зарослей, у самого подножья гор.

* * *

Прошло очень много дней с той поры, как Зайдана, тщательно скрываясь среди деревьев, начал издали наблюдать за крепостью, в надежде увидеть ту девушку, ради встречи с которой не поступил так, как решили пятеро его сородичей, а пришёл сюда.

Крепость надёжно охранялась. Уже несколько раз с равным промежутком времени сменялись отряды дозорных, размещённых в двух ущельях. Каждое утро из ворот появлялись рабы, возделывавшие до темноты небольшие поля за лесом.

Девушка же из крепости не выходила.

Иногда ночами он покидал свой шалаш, но не шёл на охоту, а бежал вновь к крепости, бесшумно пробирался вдоль её южной стены, едва не срываясь в пропасть, и, забравшись по крутым горным склонам, подолгу сидел на скальном выступе, оглядывая сверху крепостной двор, тускло освещённый одиноким костром у ворот и несколькими факелами под навесами.

Отсюда ему был виден и крохотный мерцающий огонёк, означавший дозорный костёр на перевале у главного ущелья.

В такие мгновения ему становилось как никогда одиноко. Прохладный воздух пробирал до костей, но уходить