Фернандо Магеллан. Том 3 - Игорь Валерьевич Ноздрин

– Я слышал о тебе, – приветствовал раджа Эспиносу, – рад нашей встрече. У тебя есть гремящие трубы, у меня – тысячи воинов. Мы покорим соседние острова!

– У тебя много врагов? – нахмурился Гонсало. Предложение царька не обрадовало его.

– Враги есть у всех. У смелых людей их всегда больше! Ты заключил союз с Альмансором, обещал помогать ему. Я тоже хочу стать твоим другом, мне нужны гремящие трубы и железные воины.

– Ты собираешься воевать с властителем Тидоре? – насторожился Эспиноса. – Тогда тебе придется сражаться против короля Испании.

– Кто такой король Испании? – заинтересовался царек. – У него много пирог?

– Он мой повелитель! У него кораблей больше, чем у тебя лодок на острове!

– Нет, – засмеялся раджа, – я не хочу воевать с Альмансором. Он отдал мне в жены дочь и заключил союз. Мой остров по размеру отличается от его земли, как полная луна от мерцающей звезды!

– С кем ты намерен сражаться?

– Мой остров велик, – повторил царек, – но на восходе солнца и в полуденной земле живут мятежники, не признающие меня властителем Хальмахеры. Если мы завоюем их селения, я отдам тебе половину добычи!

Испанец задумался. Блеск золота на теле гостя говорил о богатстве острова.

– Сеньор капитан, посмотрите на слуг в пироге, – предложил Пунсороль, – они все в золоте! Если простые военачальники одевают его вместо доспехов, сколько же имеют правители областей?

– Два-три выстрела – и дело кончено! – заметил Ганс Варг.

– Сеньор Магеллан не стал бы думать, – тихо промолвил Санчо, осуждая нерешительность капитана. – Это не Мактан, здесь нет рифов. Орудия легко перевезти на берег.

– Зачем тащить пушки, когда хватит фальконетов с аркебузами? – заспорили моряки.

Глаза испанцев загорелись жадностью и отвагой. Всем захотелось в бой.

– Слух о нашей победе разнесется по островам, – добавил Пунсороль, склоняя Эспиносу принять участие в сражении. – Многие захотят присягнуть дону Карлосу.

– Задержка на два-три дня нам не повредит, – вставил Леон.

– Не надо отказываться от такого союзника, – поддержал ди Лороза. – Иначе он договорится с португальцами.

– Мы воздвигнем на острове крест, на нем воссияет слава Господня! – вмешался в разговор престарелый капеллан.

– Кто желает принять участие в сражении? – Эспиноса посмотрел на столпившихся товарищей.

– Я! Я! – закричали десятки голосов.

– Я не могу отпустить больше тридцати солдат, – охладил их пыл капитан.

– Тогда пусть поделятся с нами добычей! – потребовали матросы. – Чем мы хуже стражников?

– Это справедливо, – согласился командир. – А вы как думаете? – спросил рвавшихся в бой пехотинцев и канониров.

– После сочтемся… – пробасил Ганс.

– Часть золота – ваша! – посулил Санчо.

– Какая? – поинтересовались в толпе.

– Всем – поровну! – постановил Эспиноса.

Царек Хальмахеры радостно смотрел на моряков, он понял, что они пойдут воевать вместе с ним.

– Я дам тебе людей и орудия, когда присягнешь королю Испании, подпишешь договор, – сказал Эспиноса радже.

– Покажи, как стреляют огненные трубы! – попросил властитель.

– Скоро узнаешь… – пообещал капитан, не желая преждевременно демонстрировать гром пушек. – Ночью ты увидишь их огненные языки. Они выплевывают смерть!

– А как сражаются железные воины? – осведомился туземец.

– Лучше всех на свете, – улыбнулся альгвасил.

В сопровождении эскорта праздничных пирог каравелла отправилась к резиденции властителя. Столица мало отличалась от оплота Альмансора. Те же дома и такой же просторный голый дворец, с обнаженной прислугой, воинами, курами во дворе.

Для гостей устроили пир, и вместо подготовки к походу веселились несколько дней. Палили из пушек, пускали ракеты, устраивали турниры. Через неделю надумали воевать.

Замысел энтрады – проникновения вглубь острова, оказался простым. Союзническая рать на пирогах под предводительством «Тринидада» должна была следовать вдоль побережья до мятежных селений, сжигать и грабить дома, пока противник не запросит мира. Если он уйдет в горы, в преследование отправятся воины властителя и пехотинцы с аркебузами под руководством Леона.

Весть о предстоящих сражениях разнеслась по острову. К радже начали съезжаться на поклон правители независимых деревень, давать клятвы верности и обещания присоединиться к отрядам. Если бы празднества продлились вторую неделю, то воевать бы не пришлось. Напуганные мятежники искали повод помириться с царьком, лишь бы не драться с непобедимыми пришельцами.

* * *

Солнечным ранним утром войско двинулось в поход. Пироги плыли вдоль берега, чуть мористее шел «Тринидад». От звона литавр и криков гребцов стоял сплошной гул, слышимый во всех частях острова. О внезапности нападения не было и речи. Такая тактика ведения войны всегда существовала у туземцев, старавшихся запугать противника до начала боевых действий. Вечером в первом селении никого не нашли. В каменных очагах у пустых хижин лежал холодный пепел. Люди со скотом и птицами бежали в густые леса, где искать их не имело смысла.

Дома сожгли, а потом, пожалели об этом и заночевали на пожарище. Горели костры, стучали барабаны, победно плясало с копьями голое воинство. «Тринидад» покачивался на якорях, изредка пускал ракеты, стрелял из пушки. В ответ с берега летел радостный рев союзников.

Утром отправились дальше, встретили брошенную деревню. Затем вторую, третью… К вечеру насчитали свыше десятка поселков. Ни в одном из них не оказалось поживы. Предупрежденные жители заранее готовились к бегству, прятали даже старую глиняную и деревянную посуду. Потеря дома не являлась бедствием – его возводили сообща за день от восхода до захода солнца. Испанцы приуныли. Золото ускользало от них.

На исходе третьего дня многовесельная эскадра добралась до маленького залива с домиками и козами под пальмами на желтом песке. Каравелла испанцев с поникшими от безветрия парусами еле плелась в хвосте флотилии. Пироги обрадовались добыче, наперегонки устремились к хижинам вдоль высоких скалистых берегов, прикрывавших от ветра лагуну. Когда большинство суденышек очутилось внутри залива, на берегах появились воины с луками и стрелами. Войско раджи попало в ловушку. На гребцов с утесов посыпались стрелы. Они летели так густо, будто все мятежные племена собрались в одном месте. Неожиданно угодившие под перекрестный обстрел, мужественные воины дрогнули. Пироги сталкивались в суматохе, переворачивались, давили упавших в воду гребцов. Сверху на них летели копья, дротики и стрелы. Возникла паника.

Не достигнув поселка и потеряв часть экипажей, передние лодки повернули в море. Задние суда сбились в кучу вокруг раджи, загородили выход из лагуны. Властитель отчаянно кричал, старался навести порядок, пробиться к морю. Его не слушали. Каждый спасался, как мог, отчего беспорядок усиливался. Никто не хотел стрелять в голых врагов, представлявших удобную мишень на берегу. Не успевшие войти в залив пироги быстро уплыли в море, бросили в лагуне раджу с военачальниками. Они боялись приблизиться к утесам, издали наблюдали за побоищем.

Флотилия