Демократия, не оправдавшая надежд - Александр Владимирович Быков

В штабе русских формирований генерала Марушевского весть о потере Шенкурска была воспринята с неудовольствием:

– По данным, которые я имею, – сердился маленький командующий, – Шенкурск был брошен без особых к тому оснований. Падение города понизило настроение жителей области и пошатнуло веру в успех белого дела. И хотя положение линии обороны хуже не стало, но доверие к английским и американским войскам, увы, пропало. Союзники не имели желания драться и просто ушли из города, как только натиск большевиков усилился. Все сказанное подтверждает мою мысль: только создание русской народной армии, которая защитит население от большевиков, может переломить ситуацию.

На другом конце фронта в Вологде командование красных было так же недовольно результатами операции.

– Не было немедленного преследования уходивших на Север интервентов, несмотря на поставленную командармом цель считать концом операции овладением устьем Ваги, – шумел начальник штаба Шестой армии Петин. – Почему не был использован для преследования конный отряд Хаджи-Мурата? Сейчас интервенты окопались в районе деревни Выставка и успешно отражают наши атаки.

– Мне непонятно, – дополнил начальника штаба армии командующий Самойло, – почему Солодухин не смог перерезать дорогу на Шеговары и дал возможность уйти колонне белых и интервентов? Где оказался отряд, атакующий со стороны Верхопаденьги? По сути своей, и те, и другие выполняли роль загонщиков в облаве, создавали видимость обхода, но сам обход Шенкурска провалили.

Конечно, взятие города – это наша большая победа, но я как командующий недоволен, могли бы взять гораздо больше с самыми минимальными потерями. Теперь получили мощный укрепрайон в низовьях Ваги.

– Довожу до вашего сведения, – сказал Петин, – что дисциплина в войсках ниже всякой критики, поступают сведения о грабежах и насилии над местным населением, пьянстве и, как следствие, невыполнении приказов.

– Будем принимать меры, – отрезал Самойло. Он прекрасно знал ситуацию и понимал, что ничего радикального сделать не может. Армия, получившая город на блюдечке и опьяненная успехом, не готова к серьезному противостоянию с войсками интервентов. Надо накапливать силы и склонять население на сторону Красной армии. В это вопросе Шенкурская операция – самый лучший агитационный материал.

Глава 30

К началу марта 1919 года Августе Степановой стало лучше. Головные боли прекратились, и девушка стала собираться в Вологду к родителям. Думать о возвращении в Архангельск не приходилось. Фронт продвинулся вперед почти на сотню верст, и бои теперь шли в низовьях реки Ваги.

Где-то там, за линией фронта, остались все ее знакомые иностранцы. Как только растает снег, они вернутся к себе на родину. Об этом еще зимой часто говорили в госпитале. Русские белогвардейцы окажутся в одиночестве. Смогут ли они противостоять Красной армии? Неизвестно!

Густя, побывав на войне и получив контузию, категорически больше не хотела на фронт. Она молода, надо устраивать свою жизнь и при новой власти. В Вологде нет войны, и она сможет найти работу. О том, что могли остаться документы о ее службе в американском госпитале, она не переживала. Скорее всего, ее давно списали в потери, а это значит, что никаких сведений об этом нет и быть не может. Можно начинать жизнь с чистого листа.

Она вытребовала у Прокопьевны свое распоротое медицинское платье, сшила из него юбку. Подол белого фартука пустила в раскрой, и вышла блузка. Она снова стала похожа на городскую барышню.

– Ой, ладная ты какая, – умилялась Прокофьевна, – прямо, как учительница.

– Я учительница и есть, я гимназию окончила и хотела поступать в учительский институт, но тут война. Я и в госпиталь-то пошла потому, что здание отдали под санитарную часть, хотела быть полезной.

– Тебя же едва не укотошило на этой войне, – покачала головой Прокопьевна, – чудом спаслась, помоги Господи.

– Сколько до станции верст?

– Далече, почитай сто восемьдесят или около того. Я ведь в Няндоме никогда не бывала, не с руки как-то.

– Как же мне туда добраться, зима же?

– Вот и ладно, что зима, по зимнику мужики в санях довезут, не замерзнешь. А как только придет тепло, все, почитай, никак не проехать будет аж до самого лета. Ну коли ты все решила, то давай собираться.

Через неделю с мобилизованными возчиками Августа отправилась на станцию Няндома. Добирались почти неделю, но в дровнях, куда усадили Августу, девушке было тепло. Снизу сено, сверху тулуп от Прокопьевны. Так и доехала.

На станции сразу стало понятно, что тут Советская власть. Кругом люди с оружием и алыми лентами в папахах. Все говорят друг другу «товарищ». Прокопьевна предусмотрительно поменяла «северные рубли» Августы на «керенки». Получилась целая сумка наличности цветными квадратными бумажками по 20 и 40 рублей. Но цены были таковы, что денег едва хватило на самое необходимое – билет и пропитание. Подумать только: фунт топленого коровьего масла – 80 рублей, десяток яиц – 60, а за пуд картошки и вообще 700 рублей просят! В десять раз дороже, чем до революции!

Августа с трудом протиснулась в вагон, прислушалась, что говорят. Везде одно недовольство властью:

– У белогвардейцев едят белую муку, а у нас нет и черного хлеба, – сетовал крестьянин с мешком. В поклаже у него явно были продукты, которые он намеревался продать.

– Ваш билет, товарищ? – Появился контролер.

– Какой еще билет? – Возмутился крестьянин. – Революция все билеты отменила.

– А Советская власть снова ввела. Вам до Вологды?

– Да куда же еще.

– Одиннадцать рублей.

– Грабеж денной! – Крестьянин полез за пазуху и достал деньги. – На, получи, кровопиец.

Густя тоже ехала до Вологды и протянула двадцать рублей одной бумажкой.

– Сдачи нет, – ответил контролер, – могу предложить перейти в другой вагон. Там дороже, и места есть.

– Как знаете!

Степанова пошла за контролером в соседний вагон, где на удивление были свободные места. Там ехали военные и какие-то женщины, одетые по-городскому.

– Это все бронь, обычных мешочников сюда не пускают, – с достоинством сказал контролер.

– Вы учительница? – Спросила Августу одна из попутчиц.

– Да, – соврала та, не подумав о последствиях.

– Значит вы тоже в Вологду на слет учителей? Очень приятно. Делегатам положен отдельный вагон.

– Нет, я не на слет, – поспешила заметить Густя, – я тут случайно.

– Безобразие, – вдруг громко сказала учительница, – подсаживают черт знает кого, а потом вещи пропадают!

– Как вам не стыдно, – грустно сказала Густя, – где Вас учили манерам?

– Да уж не в гимназии. Я окончила краткосрочные учительские курсы.

– И что же Вы преподаете?

– Ничего, я помощник директора школы по воспитательной работе. Важное, знаете ли, дело. Среди учителей немало, кто белякам сочувствует и даже служил там у них.

Женщина кивнула куда-то на север в сторону