Демократия, не оправдавшая надежд - Александр Владимирович Быков

люди передвигались во всех направлениях без видимой цели и смысла. Лошади, какие были в наличии, стояли запряженные в сани, доверху груженые добром. Рядом сидели растерянные представители лучших семей города. Еще вчера им говорили, что город надежно укреплен, и волноваться причины нет. Сам комендант Шенкурска Максим Ракитин уверял, что город будут оборонять от силы два-три дня, пока с Двины не придет подкрепление, и большевикам его не взять. И тут такое! Хаос, бардак, суматоха: все компоненты беспорядочного отступления.

Люди в спешке грузили в сани самое дорогое, наваливая на него горы повседневных вещей, поверх которых усаживали тепло одетых в дорогу детей. Спасаясь от большевиков, они оставляли здесь все: и дома, и большую часть имущества. Главным было одно: спасти жизнь, свою и членов семьи.

Среди этих людей санитар Андерсон заметил и миловидных «barishnas» с которыми служащие госпиталя так весело проводили Рождество и встречали Новый год.

Шенкурский казначей Антон Андреевич Козьмин был чиновником щепетильным. Еще 23 января он почуял неладное и, опасаясь за вверенные ему деньги, стал узнавать, будет ли оборона города или надо готовиться уезжать. Его успокаивали и комендант Шенкурска прапорщик Максим Ракитин, и британские офицеры, служившие по финансовой части. Козьмин искренне хотел бы им верить.

Казначейство охраняло несколько солдат-пулеметчиков под командованием офицера. Ночью офицер приказал снять пост.

– Что вы делаете? Это же казначейство! Здесь деньги и ценные бумаги правительства и союзников.

– Прекратить панику, – рявкнул офицер, – всем оставаться на местах, пораженческие разговоры отставить!

Чиновники попятились. Солдаты, подхватив пулеметы, исчезли на улице.

– Всего хорошего, – козырнул офицер.

– Не нравится мне все это, – сказал казначей кассиру. Будьте так любезны, сходите на площадь, узнайте в чем дело, а я буду охранять наличные.

Через четверть часа кассир, бледный от страха, вернулся в контору и заявил, что на площади собрались войска и многие жители города. Готовятся к эвакуации.

– Как к эвакуации? – Закричал Козьмин. – А деньги?

– Не могу знать, – растерянно ответил кассир.

– Это же просто возмутительно! – Выдохнул Антон Андреевич. – Сейчас я найду Ракитина, и пусть он хотя бы даст подводу.

Он надел шубу, выскочил на улицу, побежал на квартиру к коменданту Ракитину. Никого нет, дом пустой!

– Господи, что же делать?

Ага, вот навстречу идет британский офицер, он поможет.

– Господин капитан, – я возглавляю казначейство, распорядитесь срочно предоставить мне подводу для транспортировки денежных знаков.

– Какая сумма? – Поинтересовался англичанин.

– Два миллиона рублей, – ответил Козьмин.

– Прекратите, – вдруг нервно засмеялся английский офицер, – мы бросаем здесь имущества более чем на десять миллионов, ваши два ничего не решают.

– И все таки, дайте распоряжение.

– У меня нет полномочий, всего доброго! – Офицер поспешил на площадь.

– Что же делать? – Козьмин был в страшном смятении, он шарил глазами по полутемным улицам, как вдруг увидел крестьянина с подводой.

– Стой! Я казначей города Шенкурска. Дело государственной важности. Приказываю следовать на подводе за мной!

Крестьянин к его удивлению повиновался.

– Гони к казначейству!

Сани не спеша тронулись с места.

– Да скорее же, можем не успеть.

– Интересуюсь, сколько положите за поездку? – Спросил крестьянин.

– Сто рублей.

– Помилуй бог, не поеду.

– Сколько хотите?

– Триста!

Сумма для спасения двух миллионов была незначительной, и Козьмин сразу согласился.

– Только до Шеговаров, – уточнил мужик.

– Хорошо, нет времени.

Сундук с деньгами погрузили на подводу, Козьмин обнял его, любовно прикрыл рогожей.

– Ну, трогай!

Наступила полночь, но команды начать движение все еще не было. Раздраженные бардаком офицеры пробовали установить хоть какой-то порядок. Бесполезно. Все это называется одним словом – паника.

После часа ночи колонна получила сигнал начать отступление. Не успели передние сани преодолеть половину первой версты этой дальней и опасной дороги, как появились казаки и, отчаянно замахав руками, потребовали прекратить движение.

– В чем дело?

– Дорога на север перерезана большевиками, силами до двух рот, они строят укрепления. У них пулеметы, пушки. Колонна будет просто уничтожена.

– Есть карта? – Растерянно спросил британский офицер.

– Карта есть, но там не обозначено другой дороги.

– Мы в ловушке. Проклятье!

Разговор на переднем фланге не был услышан в глубине колонны, иначе бы началось нечто невообразимое.

– Господин майор, – к англичанину подъехал всадник в папахе, – мне говорили, что тут неподалеку есть лесной объезд, верст двенадцать, после он выходит на главную дорогу, если мы будем двигаться осторожно, то большевики, возможно, нас не заметят.

– Можете найти эту дорогу?

– Надо послать разведку.

Англичанин махнул рукой.

Казак стегнул коня нагайкой и в сопровождении других всадников ускакал в темноту.

Удача! Дорога свободна, хотя и полностью покрыта глубоким снегом. Но что такое снежные завалы, когда на кону стоит жизнь!

«Задворками, почти огородами мы оставили стратегическую точку обороны союзных сил на Севере России. Мы двинулись по вяжущим ноги сугробам», – вспоминал об этой минуте санитар Андерсон.

Впереди колонны находились казаки в сопровождении артиллерии. За ними следовало более полусотни саней и дровней с ранеными и больными. Когда последние сани миновали монастырскую стену на окраине города, британские, американские и русские стрелки прошли по Вологодской улице, оставив после себя лабиринты колючей проволоки. Она должна была как минимум на пару часов задержать конницу противника.

Последние из блокгаузов на краю города прикрывали отход. К счастью, большевики не узнали, что город решено оставить, иначе бы ворвались в Шенкурск на плечах отступающих, уничтожив большую часть войск и обоза.

Отступление сильно замедлял обоз гражданских беженцев. Их было около пяти тысяч, в два с лишним раза больше, чем войск союзников.

«Нервные и испуганные, они изо всех сил погоняли свои перегруженные сани, стараясь сохранить скорость и строй в быстро идущей колонне. Люди тащились около этого жалкого и скорбного обоза, толкаемого вперед страхом, нуждой и отчаянием. Мужчины и женщины шли пешком, а малыши сидели наверху поклаж, привязанные к ним. Иногда сани с имуществом беженцев застревали в сугробе, и целая семья толкалась вокруг них в попытке спасти свое домашнее имущество. Порой сани опрокидывались, и вся поклажа рассыпалась по глубокому снегу, тогда женщины с криком воздевали руки к небу, прося помочь в их беде одного или всех византийских святых сразу.

«Тяжелое положение этих хороших людей не могло не вызвать наше сочувствие, несмотря на беспокойство, связанное с собственными неприятностями. Эти люди бежали от непримиримого и мстительного противника, оставляя свои дома и нажитое добро, чтобы найти прибежище где-то далеко на севере», – написал потом санитар Андерсон.

Дорога, по которой передвигались отступавшие, пряталась под лапами огромных елей, полностью скрывающих ее сверху. Видимо, поэтому летчики Казаков и Шрайв, производившие 24 января воздушную разведку, ее не заметили и не нанесли на карту.

По сторонам лесной