Демократия, не оправдавшая надежд - Александр Владимирович Быков

мысли разом вылетели из башки – с Казаковым стряслась беда. Его голова упала на грудь и беспомощно моталась из стороны в сторону. Он мучительно стонал. Я тут же вскочил на крыло и увидел, что кровь залила весь летный костюм Казакова. Капитан был тяжело ранен».

При спуске на лед Шрайв неподалеку видел на наблюдательной вышке канадских артиллеристов, он забрался как можно выше на самолет и просемафорил им призыв: «Помогите!»

Канаки поняли сигналы и выслали к самолету сани с ездовым и двумя пулеметчиками. Все вместе солдаты бережно достали капитана Казакова из кабины, погрузили в сани и отправили в госпиталь.

Беглый осмотр самолета показал, что пулей был перебит маслопровод, из которого лилось масло.

Шрайв беспомощно взмахнул рукой.

– Мы потеряли самолет! Времени на починку нет, я должен идти с докладом в штаб. На кого-то надо оставить машину.

– Я попробую вам помочь, – вдруг отозвался на призыв канадский капрал из тех, кто прибыл вызволять Казакова из машины, – я немного понимаю в механике, к тому же у нас есть и русский механик. Вдвоем мы наверняка исправим поломку.

– Я очень на вас надеюсь, – благодарно сказал Фрэнки Шрайв.

Его сопроводили к командованию, которому наблюдатель передал пакет от полковника Шармана. В пакете были инструкции по возможной эвакуации города.

– Какова обстановка на подступах? – Спросил Шрайва британский майор.

– Зимник на реке перерезан большевиками, туда дороги нет, – ответил Шрайв, – капитан Казаков наверняка еще что-то знает о способах эвакуации. Если это возможно, переговорите с ним, он сейчас в госпитале.

Фрэнки с радостью поехал проведать своего пилота.

– Я нашел его в палате, – позже рассказывал Шрайв русским летчикам, переживавшим за судьбу своего командира, – к моему удивлению, он сидел на кровати и был в полном сознании. Пуля попала капитану в грудь, пробила легкое и вышла через плечо. Он был очень рад видеть меня и через переводчика попросил рассказать о подробностях полета в Березнике. Он передает вам, что у нас в целом все хорошо, и он прибудет лично через несколько дней. Выполняя приказ британского майора, пилоты обсудили ситуацию.

– Мы пришли к выводу, что путь эвакуации гарнизона города остался всего один, – доложил позже британскому майору наблюдатель.

– Вы можете вернуться к самолету, вот срочные пакеты, надо как можно скорее доставить их в Березник в штаб полковника Шармана, – сурово процедил майор.

«Легко сказать, вернуться, – подумал Шрайв, – я не пилот, всего лишь наблюдатель. Конечно, теоретически я могу управлять самолетом, но на практике все может закончиться катастрофой».

С тяжелыми мыслями Фрэнки вернулся к самолету. Русский сержант приветствовал его и сказал, что маслотрубка, из-за которой случилась поломка, исправлена и закреплена. За пять минут он заменил масло, подтвердив, что с самолетом все в порядке. Лететь можно прямо «si chasse»[35].

Шрайв не был уверен, сможет ли самостоятельно перегнать «Сопвич» обратно в Березник.

– Я не имею полноценной подготовки, но вполне усвоил навыки управления аэропланом, перенятые у летчика посредством двойного управления, – говорил он канадскому офицеру, старшему по званию.

– Что же Вас смущает?

– Самостоятельный полет без нормального обучения – это сомнительное мероприятие с неизвестным финалом.

– Хорошо, я понял, – сказал канадец, – как старший по званию я запрещаю Вам вылет.

Фрэнки облегченно вздохнул.

Между тем большевики засекли место посадки самолета, передали его координаты своим артиллеристам, которые немедленно начали обстрел. Удачный выстрел даже рядом с аэропланом привел бы к образованию полыньи и почти наверняка бы утопил самолет.

Шрайв снова заволновался.

– Do you want to go back to Bereznic? – Сказано это было на отвратительном английском, но разве в такую минуту до тонкостей языка.

– Of course, – быстро ответил Шрайв, – Are you a pilot?

– Yes, I ам.

– Can you help me with aeroplan?

– I will try to do[36]

После недолгого совещания было принято решение: пусть русский пилот покажет свои навыки в управлении аппаратом.

На заднее сиденье «Сопвича» были погружены два мешка с песком для правильной центровки. Русский летчик поднялся в воздух, сделал один круг и совершил идеальную посадку.

Шрайв ни минуты не сомневаясь, поспешил в британский штаб, получил там срочные депеши для полковника Шармана.

– In an hour of fight we have to arrive to Bereznik.

– We have bombs on board, they should be put into action, I know a good place where you can properly get rid of combat cargo.

– OK, – Frankie waved.[37]

Самолет вышел на то же место, что и утром с Казаковым, пилоты сделали проход над лагерем большевиков, сбросив все четыре бомбы.

Временный пилот был счастлив. Он показал Шрайву кисть с отогнутым вверх большой пальцем. Фрэнки в ответ растопырил, насколько это можно в перчатках, ладонь и соединил большой палец с указательным, знак «ок».

Время подходило к трем часам дня, сгущались ранние сумерки. Шрайв указал временному пилоту направление на Березник, выразительно показав на скорый закат солнца. Летчик кивнул. Через час самолет сделал безукоризненно четкую посадку в Двинском Березнике.

Аэродромная команда была крайне изумлена, узнав, что на казаковском самолете прибыл совершенно незнакомый летчик. С аэродрома Шрайв сразу же отправился в штаб к полковнику Шарману с докладом, там среди бумаг было и решение британского командования об эвакуации шенкурского гарнизона ближайшей ночью.

Русские военлеты не отпускали Френки без рассказа о ранении капитана Казакова.

Когда британский лейтенант добрался до казармы, сил ему хватило только на двойную порцию скотч-виски и быстрый сон.

Имя своего временного пилота англичанин так никогда и не узнал.

23 января к русскому коменданту Шенкурска Максиму Ракитину пришла целая делегация.

– Мы можем надеяться, что союзники не оставят город?

– Разумеется, Шенкурск хорошо укреплен, войск достаточно, и повода для паники нет.

– Но ходят слухи об окружении города.

– Не каждому слуху верьте, – сказал Ракитин, – у меня нет сведений о том, что положение критическое.

– Вы обещаете, что город будут защищать?

– Со своей стороны я обещаю, что будет сделано все возможное.

Жители города ушли.

Несмотря на заверения коменданта, настроение у них было очень тревожное. Самые дальновидные кинулись собирать вещи.

Днем 24 января последние американские солдаты, покинув укрепления по дороге на юг, отошли в город. Потери янки были велики, командир роты капитан Одгард получил тяжелое ранение, и командование перешло к лейтенанту Миду. Находясь в самой гуще боя, этот счастливчик остался невредим и взял на себя командование остатками американской роты.

Солдаты, увидев городские церкви, облегченно загудели. Теперь они в безопасности, город хорошо укреплен, на складах много продовольствия и боеприпасов. Можно подумать о фляге рома и русской бане.