Демократия, не оправдавшая надежд - Александр Владимирович Быков

«Я проснулся от разрыва вражеского снаряда над крышей моей штаб-квартиры и немедленно бросился на нашу передовую позицию, которую занимали двадцать моих солдат, – докладывал лейтенант Мид. – Мы лежали в передовой линии и видели перед собой длинную пехотную цепь солдат в восьмистах ярдах[32]. Они находились слишком далеко, чтобы быть опасными для нас, так что из желания навредить, мы просто дали по врагу несколько прерывистых пулеметных очередей».

Еще не осознавая всей опасности положения, Мид приказал солдатам быть в готовности к отражению атаки.

Неожиданно с левого фланга прибежал часовой и с круглыми от страха глазами доложил, что в овраге он заметил много большевиков, которые скоро начнут нападение.

«И в этот момент я увидел, – докладывал далее американский лейтенант, – что прямо перед нами с трех сторон из снега дружно, враз и совсем близко встало несметное число боло, полностью одетых в белое. Я сразу понял, что наша позиция безнадежна».

К счастью, после артподготовки большевиков, которую американцы пережидали в укрытиях, связь не была повреждена, и звонок по телефону в Усть-Паденьгу командиру роты капитану Одгарду решил исход противостояния.

«Вопросом минуты было сняться с места и начать отход под прикрытием огня нашей полевой артиллерии», – писал в отчете лейтенант Мид.

Но отход под огнем противника, многократно превосходившего по численности американский взвод защитников Низкой Горы был смертельно опасен для отступающих.

На помощь американской пехоте капитан отправил казаков. Только они на своих конях могли быстро оказаться на месте и усилить оборону, чтобы затем спокойно отойти на позиции к Усть-Паденьге. Необходимо было продержаться хотя бы до темноты.

Надежда на помощь казаков оказалась тщетной. Взвод кавалеристов по прибытии на позиции тот час попал под обстрел. Командир белогвардейцев был сразу же ранен. Необходимо было продолжать держать оборону. Но где там! Почувствовав, что большевики атакуют с фланга и могут перерезать единственный путь к отступлению, кавалеристы в мохнатых шапках, опередив противника, отступили назад в Усть-Паденьгу первыми, бросив американский взвод на верную гибель.

Цепи большевиков, атакующие деревню, казались янки неисчислимыми. Они редели под огнем пулеметов и винтовочными залпами, но на смену им появлялись новые бойцы. Американцы смены не имели и каждую минуты боя теряли кого-то из своих ранеными или убитыми.

– Лейтенант, что мне делать? – Услышал Мид где-то рядом. Он обернулся и увидел раненого капрала. Пуля ранила ему челюсть, он истекал кровью, но с позиций не уходил.

– Снимай пулемет и, если возможно, отойди в наш тыл, – крикнул ему Мид, – мы нагоним тебя.

Лейтенант собрал уцелевших солдат и приказал отходить. Но время было потеряно. Большевики заняли окраину деревни и тут же развернули пулеметы. Местность вдоль улицы прекрасно простреливалась. Оборона рухнула окончательно.

– Уходим через огороды, – скомандовал Мид, – цепляйтесь за каждый выступ, вы должны выжить, парни!

Оказавшись на задворках домов, американцы, отчаянно сопротивляясь, отступали назад. Мид видел, как с каждым шагом редеют ряды его роты. Один из солдат, будучи тяжело раненым, отмечал свой путь кровавым следом, который был отлично заметен на белом снегу. След закончился за углом чьей-то бани. Там лейтенант увидел уже мертвое тело. Другой рядовой, бодро перебегая от строения к строению, вдруг выпрямился и навзничь рухнул в глубокий снег, скрывший его полностью, словно могила.

Вот и последние избы, дальше только дорога и поле, которое следует пересечь по глубокому снегу, и укрепления Усть-Паденьги – долгожданное спасение.

Лейтенант Мид прикинул расстояние, какие-то несчастные четверть мили[33]. Но преодолеть их надо было под шквальным перекрестным огнем.

Можно было, конечно, поднять руки и попытаться сохранить себе жизнь, но помня судьбу товарищей, чьи изувеченные тела они находили на месте декабрьских стычек, американцы решили не сдаваться.

Лейтенант Мид, вспоминая эти минуты, с дрожью в голосе рассказывал о первом дне сражения за Шенкурск.

«Я никогда не забуду этот ужасный марш смерти. Мы сошли в снега речной долины, сразу же погрузившись в них по самую талию. Пришлось буквально плыть, задыхаясь, обливаясь потом, внутренне стекленея от ужаса, когда пули ворошили сугробы вокруг и густо свистели в морозном воздухе.

Казалось, мы вязли в этих снегах, как мухи в сметане, как изюм в манной каше. Белая топь, снежное болото…

Если человек падал в этот толстый саван русского поля, то он уже не подымался из него. Остановившийся передохнуть наверняка становился отличной мишенью для боло, которые яростно стремились пересчитать нас выстрелами своих винтовок и пулеметов.

Многие из дафбоев канули в снег навсегда – больше мы никогда не видели тех парней из нашей роты. Что с ними стало? Если русские и похоронили их, без вести павших, то, видимо, не в промерзшей на полтора метра земле, а попросту спустили под лед реки: гуд бай, янки, – вода все спишет…

Нам потребовалось двадцать минут, чтобы пересечь эту жуткую долину смерти, где пули били нам в спины, наповал опрокидывая в снег. Но эти двадцать минут на самом деле были вечностью…»

Из сорока пяти американцев, принявших бой на первых рубежах обороны, в строю к вечеру осталось только семь человек. Они, полумертвые от усталости, преодолели наконец-то последние смертельно опасные футы[34] и упали в объятия защитников Усть-Паденьги.

Лейтенант Янушкевич, командующий казачьим отрядом, в отличие от некоторых своих сослуживцев, был настоящим русским офицером. Увидев, что посланный им на подмогу янки взвод отступил, он заставил солдат вернуться на позиции и прикрывать отход американцев. Видя самоотверженность офицера, по возрасту почти мальчишки, видавшие виды бородачи-казаки, подчиняясь его приказу, встали в оборону, да так, что все дальнейшие атаки боло на этом участке результатов не принесли. В тот момент союзники снова увидели великую русскую армию, по стойкости не имеющую равных.

– Господин капитан, – обратился к командиру роты Одгарду один из американских лейтенантов, – огонь перестал быть уничтожающим, считаю необходимым вернуться на санях назад и попробовать забрать раненых и тела, хотя бы те, что лежат в поле между деревнями.

– Не возражаю, – ответил капитан Одгард, – возьмите в помощь пару человек, езжайте, и да хранит вас Господь!

Около часу дня, пользуясь передышкой, двое саней с экипажами отважных добровольцев, среди которых были и русские, и американцы, выдвинулись на нейтральную полосу перед Низкой Горой, чтобы забрать убитых и раненых.

– Смотри, Василий, – толкнул одного из красных стрелков сосед по караулу, – кажется, буржуи возвращаются за своими, вон их сколько лежит на поле. Давай-ка жахнем по ним из пулемета? Пущай только подойдут поближе.

– Грех это,