Демократия, не оправдавшая надежд - Александр Владимирович Быков

Смыслов подозревал Берса в измене. Но никаких прямых улик не было. Арестованный по делу о шпионаже учитель не знал ротмистра лично и никогда с ним не встречался. Единственно возможным выходом из положения подпоручик считал расформирование подразделения казаков и вывод Берса из числа командиров.

Именно это он и планировал доложить Марушевскому.

Прибыв в Архангельск, Смыслов узнал, что под Шенкурском уже несколько дней идут ожесточенные бои, и Главнокомандующий союзными силами генерал Айронсайд выехал на позиции.

«Неужели опоздал?» – Подумал подпоручик.

Марушевский его не принял по причине отъезда из город, и Смыслов снова оказался в компании подполковника Дилакторского, все еще пребывавшего в должности офицера для особых поручений при командующем русскими силами.

– Наслышаны о Ваших делах, подпоручик, весьма Вами довольны, – шутливо приветствовал Смыслова Дилакторский.

Его длинные казачьи усы прятали улыбку, но по всему было видно, что говорит он искренне.

– Слышал, что под Шенкурском бои? – Спросил он подполковника.

– Сведения разведки оказались верными, враг попер в наступление. Надеюсь, у союзного командования хватит сил, чтобы отразить атаки красных. Нам буквально не хватило пары месяцев для создания своего шенкурского полка. Мобилизовано четыре тысячи крепких молодых парней. Но кидать их в бой сейчас нельзя, разбегутся от страха. Необходима боевая учеба, я как раз подал рапорт, чтобы возглавить этот полк. Пойдете ко мне начальником разведки?

– Если прикажут, пойду, но я бы хотел вернуться назад в Шенкурск и продолжить работу в военном контроле.

– Так это будет почти то же самое, только начальник буду я, а не британский офицер. Здесь у нас в штабе понимают, что без создания русской народной армии только на штыках союзников власть в области не удержать. Генерал Марушевский деятельно взялся за создание русских полков. Беда только в том, что англичане не желают видеть крепнущую силу русского воинства.

– Почему Вы так говорите, Вы же всегда были у них на высоте положения и даже имеете британский орден.

– Это разные вещи, – нахмурился Дилакторский, – работая в штабе, я пришел к выводу, что командовать русскими солдатами англичане не могут, те не желают выполнять приказы британцев, отсюда и неповиновение, и случаи перехода к противнику.

Командование на уровне рот и полков должно состоять исключительно из русских офицеров. Я мечтаю о тех взаимоотношениях, которые были в войсках до весны 1917 года.

– К сожалению, я не застал старой армии, – ответил Смыслов, – прибыл на фронт уже после приснопамятного Первого приказа.

– То-то и оно, старослужащие солдаты, хлебнувшие вольницы революции, не хотят дисциплины. Вся надежда на призывников, которые не знают, что такое неподчинение старшему по званию.

– Точно так же думают и большевики, которые фактически заново создали свою армию, – заметил Смыслов.

– Они активно используют старые офицерские кадры и, к моему глубокому сожалению, на фронте мы противостоим частям под командованием кадровых офицеров бывшей императорской армии. Впрочем, и этих предателей мы били и будем бить. Когда еще я был на Двинском фронте, против нас воевал полк под командованием Афонского, бывшего капитана Туркестанского пехотного полка. У большевиков за полгода он сделал головокружительную карьеру от командира роты до комполка, однако в боевом деле ни разу не имел успеха.

У красных был командиром Виноградов, из рабочих, штатский, но чрезвычайной настырности большевик. Мы его били в августе у Березника, а в сентябре накрыли из пушек у деревни Шидрово вместе с Афонским. Так вот, Афонский бежал и оставил раненого Виноградова под завалом бревен на поле боя. Наш десант в темноте не увидел его, был бы отличный трофей. На утро, когда мы ушли из деревни, вернулся Афонский и повел себя как победитель. Пленные потом показывали, что ему вышел приказ с благодарностью за стойкость и мужество. Скоро, того гляди, орден получит.

Такие командиры нам не страшны. Но там есть и другие. Вместо Виноградова Двинским направлением у красных теперь командует бывший поручик Уборевич-Губаревич. Этот сделан из другого теста, упорный и весьма деятельный командир. И он такой не один. Благодаря этому мы так и не смогли взять осенью Котлас, да и то, что было, я имею в виду район Сельца, потеряли. Если взять выше, то из Вологды Шестой красной армией командует генерал Самойло. У него в подчинении много кадровых офицеров, включая бывших полковников Генерального штаба. Получается, что одна русская армия воюет против другой.

– Противник всячески настраивает население и наших стрелков против союзников, оседлав старую идею борьбы с иноземным нашествием, как это было в борьбе в поляками триста лет назад и с Наполеоном в 1812 году. Пропаганда красных уже достигла результата. Пленных союзников зверски убивают прямо на месте, оставляя на изувеченных трупах записки, что это грозит всем интервентам. Подобные акции озлобляют союзников не только по отношению к красным, но и к белоармейцам, которым британские командиры откровенно не доверяют, – посетовал Смыслов.

– Мда, – задумчиво сказал Дилакторский, – бунт в Первом полку в декабре случился весьма некстати, причина та же. Старослужащие, уставшие от войны солдаты, хлебнувшие революционной анархии, не хотят на фронт. Даже те, кто сдался и был направлен на позиции, по сути своей – балласт. С такими не то что в наступление идти, в глухой зимней обороне сидеть страшно.

Но других солдат пока нет, добровольцев категорически недостаточно, и все они находятся под командованием англичан в славяно-британском легионе. Пока мы не создадим новую белую армию, о победе можно только мечтать. Слава Богу, что теперь в области есть Миллер и Марушевский и нет Чайковского с Масловым. Если противник даст передышку, то через год у нас будет сформирована боеспособная армия.

Впрочем, – вдруг широко улыбнулся Дилакторский, – что мы все о делах? Давайте я Вас, подпоручик, познакомлю с представителями Архангельского общества. Я сегодня приглашен на вечер к семейству Поповых-Шольцев. Пойдете со мной?

– Охотно, – ответил Смыслов, – я уже давно не бывал в атмосфере теплого семейного ужина.

В доме над Двиной, принадлежавшем семье Шольцев, как всегда по вечерам, было полно гостей. Иностранные военнослужащие держались особняком, предпочитая мужское общество компании девушек. Душой этого кружка была Маргарита Попова, дочь хозяйки дома от второго брака с известным архангельским доктором.

В истории этой семьи смешались несколько европейских родов. Далекие голландские и немецкие предки, русская крепостная, выкупленная из неволи влюбленным юношей, рачительные коммерсанты с немецкой фамилией Шольц, шотландская невестка и, конечно, русский муж хозяйки дома. Все это большое семейство называли в Архангельске домом Шольцев. Здесь свободно говорили на английском, немецком, русском языках и понимали по-французски.

Вкупе с радушием хозяев это обеспечило дому