Сын весталки - Ольга Александровна Шульчева-Джарман

— Зачем тебе ложка Диокла? — расхохотался Кесарий. — Кому ты тут стрелы из ран извлекаешь?

— У меня в иатрейоне все оснащено по-александрийски, — гордо сказал Рира.

— Жаль, Рира, что руки у тебя растут не оттуда… не из Александрии, — в сердцах вымолвила Эммелия.

— Почему же, — пришла на помощь Рире Нонна. — Григорий очень хорошо вскрыл нарыв на пальце нашему управляющему Феотиму и поставил ему клизму с огуречным соком. У Феотима сразу все прошло.

— Феотима можешь лечить сколько угодно, Рира, я полностью поддерживаю, — сказал Кесарий.

— Я и отцу твоему особый коллирий для глаз составил, — с гордостью промолвил ритор.

— Мне так совестно перед тобой, Нонна. Но я никак уже не могу влиять на Василия, — перебила сына Эммелия, продолжая прерванный разговор.

— Как и я на Григория, — с покорностью судьбе сказала Нонна.

— Но уже то хорошо, что они прекратили эти самоистязания в Понте! — с деланной веселостью попыталась подбодрить подругу Эммелия.

— Тетя Эммелия права, — отозвался Кесарий.

— Василий из-за Макрины в затвор ушел, — заявил Рира.

— Ты что, Григорий?! — немного опешив, проговорила вдова.

— А помните, как Василий из Афин вернулся? — начал оживленно Рира. — Он приехал из Афин, стал хвастаться. Ну, ты же, Кесарий, его хорошо знаешь — он с нами как кесарь с челядью разговаривает! И тут Макрина выходит из таблина. Она там сидела, хозяйственные книги разбирала. Он — к ней. Она ему что-то сказал, мы не расслышали. Они в сад ушли, потом пришли, заперлись в экусе, потом он вылетел — весь красный, как из бани, злой, как Аполлон, когда у него коров Гермес украл, пронесся мимо меня Фаэтоном эдаким и засел у себя в кабинете.

— Григорию письмо писать, — уверенно добавил Кесарий.

— Ну да. И потом они рванули в свой Понт. Потом мать с твоей помощью их оттуда и вызволяла. Жаль, я не видел.

— Это не из-за Феклы! — твердо сказала Эммелия, не замечая, что называет дочь старым, почти подзапретным теперь именем. — Бедная девочка… мы здесь за столом, а она в дороге… она всегда в пути… Одна-одинешенька, только Петр с ней.

Тут взгляд ее встретился со строгим взглядом Нонны, и Эммелия умолкла, потом тяжело, прерывисто вздохнула.

— Рира, ты ходил на гладиаторские бои? — неожиданно сменив тему, спросила она. — Я так и знала!

— Как вы догадались, тетя Эммелия? — удивился Кесарий, гладя Уранию, лежащую около его ног.

— Предатель! — прошипел ему в ухо Рира.

— Какой ужас, Кесарий! И ты ему позволил! — заволновалась Нонна. — Так ты тоже, наверное, ходил! — в ужасе схватилась она за голову. — Ты, несомненно, решил стать эллином!

Мирьям осуждающе покачала головой.

— Эти твои безумные выкрики за столом, Рира! «Югула! Митте! Хок хабет!» — сурово произнесла Эммелия. — Так кричат на боях!

— Откуда ты все это знаешь, Эммелия? — с удивлением спросила Нонна.

— Да, мама, откуда? — перешел в наступление Рира.

Эммелия густо покраснела, но ответила непреклонным тоном:

— Ваш отец водил меня на эти бои в Неокесарии, чтобы я познала всю суетность эллинских развлечений!

— Совершенно справедливо поступал ваш супруг! — подхватил Кесарий. — Я тоже, по примеру Василия-ритора, водил Риру на гладиаторские бои в Новом Риме, чтобы он понял, насколько все это суетно. А потом он мне помогал оперировать раненых гладиаторов, и навсегда утратил вкус к этим эллинским зрелищам.

— А Каллистион тоже с вами ходил? — спросила Нонна.

— Нет, он дома сидел, книжки читал, — ответил Рира, прежде, чем Кесарий успел ткнуть его локтем в бок.

— Прекрасный юноша! — вздохнула Нонна. — Хотя он и эллин, но ведет себя лучше некоторых… из христианских семей!

— Каллист на ипподром ходит, он за «зеленых» на скачках болеет, — заметил Рира. — А на ипподроме возницы разбиваются чаще, чем на арене гладиаторов убивают.

— Сам, с колесницы сорвавшись, чрез обод он грянулся оземь,

До крови локти осаднил, изранил и губы и ноздри,

Сильно разбил над бровями чело; у него от удара

Брызнули слезы из глаз и поднявшийся голос прервался.

Мимо его Диомед проскакал на конях звуконогих

И далеко впереди заблистал перед всеми: Афина

Крепость вдохнула коням и ему торжество даровала[163], — продекламировал он басом.

— Не может быть! — всплеснула руками Нонна, не обратив внимание на упоминание Афины.

— Конечно, тетя Нонна, — оживился Рира. — Знаете, как дорого гладиатора обучить? И кто станет его заставлять насмерть биться? Это же сплошной убыток! Народу что нужно? Кровища! Вот они и ранят друг друга, чтобы кровь хлестала. Неопасно. Некоторые даже мешочки из бычьей крови под одежду зашивают.

— А правда, что Юлиан бычьей кровью на мистериях Митры с себя крещение смыл? — вдруг в большом волнении спросила молчаливая Мирьям.

— Говорят, что так, мамушка Мирьям, — ответил Кесарий. — Вот когда мы с Рирой оперировали гладиаторов…

— Ты оперировал гладиаторов, Рира? — с восторгом спросила Келено. Никто не заметил, что она уже давно сидит с ними на веранде.

— Дитя мое, ты здесь? — спросила Эммелия. — Как ты себя чувствуешь? Садись рядом со мною. Тебе надо бы беречь себя, ложиться спать вовремя.

— Крат не верил мне, что я могу совершать хирургию, — тем временем рассказывал Рира. — Говорил, что хирург должен быть крепким и широкоплечим, а я на Эона эллинского похож.

— Лучше говорить — на ангела, — поправила Нонна. — Ах, когда ты, Григорий, был чтецом, вид у тебя был просто ангельский. Мы все тобою любовались!

— Кстати, сирийцы говорят, что ангелы являются не в виде юношей, как мы привыкли представлять, а в виде старцев, — заметил Кесарий. — Например, архангел Гавриил во время Благовещения явился Деве Марии как старец, чтобы не смутить ее.

— Это правда! — горячо подтвердила Мирьям.

— Надо же, — удивился Рира.

— Это очень благочестиво подмечено! — неожиданно горячо поддержала сириянку Эммелия. — Конечно, юная дева обычно смущается, если с ней заговаривает юноша, и прячется под покрывалом, или даже убегает в дом… А старенький дедушка вызывает уважение и способствует благочестивой беседе… Кстати, где Феозва? — вдруг строго спросила Эммелия.

— Она с Саломом… то есть с сирийцами… — замялась Келено.

— Как — с сирийцами? — загремела Эммелия. — Рира! Почему ты не следишь за сестрой?

— За ней Крат должен следить и Василий, — ответил Рира.

— Так она с Василием, не волнуйтесь, тетя Эммелия. Я хотела сказать, что Салом переводчик у Василия, и они сидят с сирийцами, — проговорила Келено.

— А где Крат? — продолжила Эммелия допрос несчастной невестки.

— Он… он в церковь пошел помолиться… вместе с Хрисафом…

— Пойдем и мы, дочь моя, помолимся! Рира, немедленно