Восьмерки - Джоанна Миллер

Они празднуют окончание экзаменов обедом-пикником с холодными консервами «Спам», маринованными яйцами и коктейлями «Пиммз» на барже Джезуса вместе с Фрэнком и его друзьями. Мисс Турботт забросила свое вязание и дремлет под смех и карточные игры. Она просыпается только тогда, когда мужчины начинают прыгать в реку.

— Надо бы устроить гонки Восьмерок в Сент-Хью: Дора — гребец, Отто — рулевой, — предлагает Беатрис, когда они идут домой по Корнмаркету: лица загорелые, ботинки в рыжей пыли. — А я буду тренером.

— Что вы понимаете в гребле? — фыркает Отто.

— Она что-нибудь почитает об этом, правда, Беатрис? — говорит Марианна. — Но рулевой нужен другой. Отто уж чересчур грозная.

Беатрис смеется и берет ее под руку.

— Я серьезно. Я поговорю с президентом лодочного клуба, Вероникой, когда мы вернемся в колледж, — обещает она. — Если Хильда может, то и мы сможем.

* * *

На следующий день на лугу Крайст-Черч появляется воздушный шар — огромный, пузатый, умостившийся среди кочек, заросших высокой травой, подобно какому-то разбухшему грибу. Оксфордское общество воздухоплавателей, компания отставных офицеров Королевского летного корпуса, берет с клиентов по шесть пенсов за полет на высоте в сто пятьдесят футов над городом. Прибыль идет в фонд помощи «вдовам и сиротам войны», хотя пояснения мужчин на эту тему довольно туманны и Марианна не вполне уверена.

— Мне кажется, это небезопасно, — шепчет Дора. — Я ненавижу высоту. Они точно знают, что делают?

— Чертовски на это надеюсь, — говорит Отто так, чтобы ее слышала вся очередь.

Компания студентов позади них смеется и предлагает Отто сигарету. Мисс Кокс, их сопровождающая на этот вечер, смотрит на мужчин с натянутой улыбкой и вклинивается между ними и девушками.

Марианна склонна согласиться с Дорой. Шар залатан по меньшей мере в четырех местах, и, хотя вид у него довольно мирный, Марианна прекрасно понимает: находящийся внутри водород огнеопасен. Шар напоминает пухлую матрону в поясе с подвязками. Тросы, прикрепленные к поясу, разом то поднимаются, то опускаются, управляя движением шара, но Марианна видит, что они туго натянуты и дрожат. Очевидно, если они порвутся, удар может оказаться смертоносным.

Прокатиться можно только через три часа после восхода солнца и за три часа до заката, когда стихает ветер. Поскольку Отто отказалась вставать на рассвете, они занимают очередь на вечернюю экскурсию, с четырех часов дня. Ровные просторы луга Крайст-Черч — идеальное место, чтобы привлечь туристов и студентов, и в сторону Крайст-Черч и Мертона тянется нетерпеливая очередь.

— Вы понимаете, какое совпадение? Это же место первого в истории полета англичанина на воздушном шаре, — восклицает Беатрис. — В тысяча семьсот восемьдесят четвертом, кажется.

— В самом деле? — отвечает Марианна.

— Он стал знаменитостью, но университет отказался признать его достижение, потому что он был простым кондитером, — оживленно рассказывает Беатрис. — Джеймс Сэдлер — так его звали. Он похоронен на маленьком кладбище рядом с Куинз.

— На восточном кладбище Святого Петра, — вмешивается мисс Кокс. — Там видели привидения.

Дора подмигивает Марианне.

— В корзину помещаются восемь человек плюс пилот, — говорит Отто. — Нас пять. Придется лететь еще с кем-то.

Она улыбается мужчинам, толкающимся позади них.

Беатрис смотрит на Отто сверху вниз.

— Вы неисправимая кокетка.

— Зато я знаю в этом толк.

— Четыре, — говорит Дора. — Я не полечу. — Она передает Отто фотоаппарат. — Подожду здесь, у ограды.

Мисс Кокс приходит в замешательство.

— Со мной ничего не случится, — заверяет ее Дора. — Я не хочу, чтобы вы остались без полета из-за меня.

На этом и решают. Марианна, Отто, Беатрис и мисс Кокс шагают по высокой траве и входят в корзину, как им велено, вместе с нервного вида папашей и тремя радостно возбужденными мальчишками. Вблизи корзина выглядит потрепанной, на одной из стенок, скрепленной проволокой, различимы отверстия от пуль. Над ними огромный круглый тент, пахнущий сырой палаткой. Странно думать, что в небо их будет поднимать газ, который легче воздуха. Дверь корзины закрывается, и мужчина начинает отсчитывать время, пока лебедки крутятся в унисон. Еще двое мужчин трудятся над ними в поте лица, засучив рукава рубашек. Корзина, неуютно подрагивая, отрывается от земли, Отто и Беатрис смеются, а Марианна внезапно пугается и вцепляется руками в борт. Дора, машущая рукой у ограды, становится все меньше и меньше. Наконец они поднимаются вровень с верхушками университетской церкви Святой Марии, Рэдклифф-камеры и собора Крайст-Черч. Пилот в корзине дает свисток, люди внизу останавливают лебедки и без сил валятся на землю, словно оловянные солдатики.

В небе над городом царит непривычная тишина. Женщины улыбаются друг другу и изумленно всплескивают руками — даже мисс Кокс, у которой еще и слезы на глаза навернулись. Горизонт напоминает Марианне макет деревни, который она видела когда-то: холмы вылеплены из бумаги и клейстера, реки — волнистые линии, нарисованные толстой щетинистой кистью. Ей мерещится, что она видит, как далекие реки сливаются в одну. Кажется, вдали за Кабаньим холмом различим Абингдон. А прямо под ней — река, усыпанная баржами и людьми, словно аккуратно вырезанными и раскрашенными. Должно быть, вот так и живут птицы, думает Марианна. «Застыв в лазурных небесах»[84].

С этого ракурса некоторые мужские колледжи выглядят меньше, чем Сент-Хью. Они открывают взору свои тайные сокровища: пышные зеленые лужайки, готические часовни, узкие ходы, недоступные обычному человеку. Огромные стены больше не высятся грозно — вместо них видны просторные крыши, среда обитания не студентов, а птиц, колоколов и чердачных окон. Их ландшафт состоит из острых углов, парапетов, гаргулий, водосточных труб, флагштоков и шпилей. А внизу — велосипеды, автобусы, поезда, такси, лошади, тянущие повозки, лодки на каналах. Пассажиры выходят из омнибуса и разлетаются веером, как имбирное пиво, выплеснутое из бутылки. Одетые в белое игроки в крикет и теннис мечутся туда-сюда по островкам зеленого газона.

Пилот с отцом мальчиков обмениваются фронтовыми историями, а сами мальчики тычут во что-то пальцами и тараторят без умолку. Марианна представляет себе, как солдаты стоят в этой же корзине и отчаянно обшаривают глазами землю в поисках немецкой артиллерии, ждущей приказа по телефону, а за их спинами пулеметчик высматривает в небе «охотников за аэростатами». Они знают, что в случае атаки им придется прыгать вниз под градом пуль. Марианна не в состоянии даже вообразить, какая сила характера нужна, чтобы забраться в эту корзину, и какая — чтобы отказаться.

В голову приходят мысли о Генри. Она не надеется на какие-то известия от него. Он почти ни слова не произнес после того, как сухо выразил соболезнования, и они, выйдя из библиотеки, присоединились к остальным в саду.

Марианна слышит, как пилот рассказывает мисс Кокс: когда