Восьмерки - Джоанна Миллер

поднимается наблюдательный шар, это знак того, что скоро начнется бой. Она заставляет себя думать о письмах, которые ей нужно написать, об аспирине, который необходимо купить, о том, когда отправляется поезд домой. Сосредоточиться на чем-то обыденном.

Бросив взгляд на тропинку внизу, Марианна хоть и с трудом, но различает Дору у ограды. Та с кем-то разговаривает. Вот мужчина уводит ее за руку прочь от толпы ждущих своей очереди, и они исчезают под деревом на другой стороне пыльной дорожки, ведущей вниз к реке.

Марианна не может сказать с уверенностью, но мужчина очень похож на Чарльза Бейкера.

* * *

Когда Чарльз возникает рядом, Дора стоит у ограды в одиночестве и смотрит в небо, пытаясь разглядеть среди крошечных фигурок в корзине своих подруг.

— Здравствуй, Дора. — Веки у Чарльза набрякшие и красные, как будто он получил какую-то ужасную весть. — Мы можем поговорить?

В приступе паники Дора может лишь кивнуть в ответ. Она не знает, что сказать ему теперь, после того как прочитала его письмо. Не знает, сможет ли вымолвить хоть слово. Жестокая честность этого письма была как удар плетью. Дора так долго верила, что хочет знать правду, но правда Чарльза оказалась совсем не похожа на тот катарсис, который она себе представляла. Она перечитала письмо раз двадцать, а то и больше. Вместо того чтобы принести облегчение, оно обрушило на нее град ударов и оставило после себя ужас и смятение.

«Как я хотел бы, чтобы мы с тобой остались в том лесу».

— Дай мне пять минут, и я оставлю тебя в покое навсегда, — говорит он, стараясь поймать ее взгляд. — Если ты захочешь.

Она озирается по сторонам.

— Пока мои подруги не сойдут с шара, — соглашается она.

— Спасибо.

Он берет ее за руку и ведет к свободной скамье на другой стороне дорожки. Его прикосновение обжигает сквозь рукав.

— Кстати, мне нравится твоя прическа.

Она почти извиняющимся жестом поднимает руку к голове, вспомнив о своем обещании не стричься.

— У меня все еще хранится твоя жестянка из-под сигарет.

Он качает головой:

— Жестянка… Я и забыл о ней.

Они сидят под высоким каштаном. Слои густой листвы заслоняют их от низких лучей солнца, и Дору охватывает внезапный озноб. Часы на башне неподалеку бьют шесть.

— Старина Том, — говорит он.

— Старина Том, — повторяет она.

По дорожке перед ними один за другим проходят студенты в пиджаках лодочного клуба, катящие велосипеды к баржам. Мужчины в рубашках и брюках на подтяжках начинают опускать воздушный шар, в унисон выкрикивая: «Навались!»

— Ты прочитала мое письмо? То, которое я отправил тебе в колледж?

— Да.

— И что… что ты скажешь?

— Мне было очень грустно его читать.

Чарльз какое-то время молчит, прикуривая сигарету. Дора украдкой бросает на него взгляд. На шее у него пульсирует жилка, короткая грубая щетина уже топорщится после утреннего бритья.

— Я приходил в Сент-Хью, искал тебя, и кто-то сказал мне, что ты здесь.

Она представляет, как берет его лицо в ладони и притягивает его губы к своим. Неужели это было когда-то так естественно и привычно?

Он поворачивается к ней:

— Я хочу, чтобы ты знала: я только с тобой и был по-настоящему счастлив. С твоей семьей. В твоем саду. И как бы я ни старался, я не могу вновь пережить это чувство.

— Ты правда уезжаешь?

Он вздыхает.

— О нас с тобой уже судачат, и я, кажется, не выдержу, если буду видеть тебя рядом и не смогу обнять.

Вдруг он опускается перед ней на одно колено — так резко, что пыль разлетается в разные стороны.

— Чарльз…

Она в испуге оглядывается по сторонам.

— Дора… Ты выйдешь за меня замуж?

Он достает из кармана пиджака бархатный мешочек и вытряхивает на ладонь кольцо. В нем изумруд, размером и формой похожий на половинку горошины, окруженный двумя рядами крошечных бриллиантов.

— Это кольцо моей матери. Она умерла в прошлом году.

— Мне очень жаль… — говорит Дора.

Он наклоняется к ней, и их головы почти соприкасаются. Рука у него дрожит.

— Тебе нравится?

— Красивое.

Она вспоминает, как он впервые сделал ей предложение в прихожей — такой уверенный, полный жизни. Жестянка от сигарет…

— Можно даже отложить это до окончания Оксфорда, если хочешь.

— Я не понимаю, — говорит она. Она видит, как Марианна с Отто выходят из корзины, а Беатрис беседует с пилотом, пока тот ждет мисс Кокс. — Ты хочешь на мне жениться?

— Да! — Он смеется, как будто это само собой разумеется.

Доре кажется, что ей вот-вот станет дурно.

— Не ожидала.

— Дора, — уже серьезно произносит он. — Мы можем все исправить.

— Что?

— Мы можем начать все сначала. Я все еще люблю тебя и думаю, что ты тоже все еще любишь меня.

Любит ли она его? А даже если любит — как забыть, как простить? Что она скажет людям? Родителям?

— Не могу.

— Почему?

— Просто не могу, — отвечает она.

Медно-рыжая пыль клубится у ее ног.

Остальные «восьмерки» стоят в каких-то тридцати ярдах.

— Дора?..

«Как я хотел бы, чтобы мы с тобой остались в том лесу».

— Я не могу выйти за тебя замуж, Чарльз. — Она смотрит на него, видит ямку на подбородке, вспоминает, как он проводил губами по ее шее, чувствует, как непонятная тяжесть вдавливает ее в рыжую пыль, и думает, не совершает ли ужасную ошибку. — Потому что я уже помолвлена с другим.

35

Понедельник, 13 июня 1921 года

(восьмая неделя)

РЕПОРТАЖ ИЗ СЕНТ-ХЬЮ

Это был насыщенный событиями триместр, несмотря на грипп, охвативший колледж на второй неделе.

Мы выражаем искреннюю благодарность участникам дебатов и гордимся их выступлением в Оксфордском союзе на шестой неделе. Особая признательность — выпускнице Сент-Хью миссис Э. Спаркс.

В начале триместра был проведен небольшой танцевальный вечер, который помог собрать 23 фунта стерлингов, 4 шиллинга и 6 даймов в фонд призыва. Еще 51 фунт и 7 шиллингов пожертвовал студенческий совет.

Мисс Б. Спаркс была избрана президентом студенческого совета.

Дискуссионный клуб из-за экзаменов и гриппа, сразившего большую часть команды, провел в этом триместре только одно мероприятие. На первой неделе прошли дебаты на тему «Этот колледж считает корриду жестоким обычаем, который должен быть отменен».

В мае состоялось заседание клуба «Война и мир», на котором мистер Р. Х. Тоуни, стипендиат Баллиол-колледжа, выступил с докладом на тему «Христианский социализм».

Мистер Дж. К. Сквайр, редактор «Лондонского Меркурия», оказал любезность литературному клубу, прочитав доклад под названием «О некоторых женщинах-поэтах».

На четвертой неделе клуб драмы показал спектакль по пьесе У. С. Гилберта «Розенкранц