Фернандо Магеллан. Том 1 - Игорь Валерьевич Ноздрин

* * *

Омытые грозой чужие звезды ярко горели на черном низком небе. Маленькие далекие серебряные монетки срывались с мест, стремительно падали вниз и, не успев коснуться поверхности океана, вспыхивали искрой, таяли. Немного погодя новые звездочки чертили светлые полоски, сгорали без следа. Тишина и ночная прохлада окутали дремой застрявшие посреди моря корабли. Поникли паруса, ослабли ванты и канаты. В уснувшей воде, словно белые цветы, отражались звезды. Молодой месяц грозил тонким серпом. От него к «Тринидаду» дрожащей тропинкой бежала туманная проседь, ширилась к западу, исчезала в стороне пролива, откуда поднимался запах пресной воды, смешивавшийся с соленым воздухом океана.

Адмирал не спал, ныло раненое колено. Поврежденный нерв пронзал ожогом ногу, волнами гнал тепло. Фернандо кутался в собачью шкуру, лежал на постели, не шевелился. Боль не проходила. К ней добавился нестерпимый зуд. Магеллан позвал слугу, заставил размять ногу, натереть медвежьим салом. Зуд исчез, стало легче, но боль вернулась, подняла с ложа, выгнала на палубу. При движении острая боль сменялась тупой, будто кто-то в разогретом суставе заливал костер и не мог потушить тлеющие угли. Придерживаясь рукой за перила шканца, тяжело припадая на пораженную ногу, Магеллан прогуливался вдоль стойки корабельного колокола. Он не любил показывать слабость матросам, в тяжелые часы сидел в каюте, знал, что связанные с переменой погоды приступы обязательно пройдут. Сегодня невроз и возникшие за день сомнения вынудили его выйти на воздух. Вдали от берега вода должна быть соленой. Почему же она пресная? Он думал о реке, проливе, промерах дна, картах, указывавших на тридцать пятом градусе южной широты проход в Южное море.

– Не спится, сеньор капитан-генерал? – раздался вежливый голос вахтенного штурмана.

От неожиданности Фернандо вздрогнул, выпрямился на левой ноге. Острая боль пронзила нерв, заставила опереться о поручни.

– Нездоровится… – смущенно признался он, будто Альбо застал его за чем-то предосудительным.

– Я помогу вам, – предложил Франсиско.

– Не надо, – отказался Магеллан. – Скоро боль стихнет. Проклятая память об Африке… Мы вышли в полудоспехах и попали в засаду. Мавры били по ногам. Наконечник копья оказался пропитан ядом. Рана воспалилась. Врач хотел отрезать ногу, я не позволил. Что за рыцарь без ноги? – сбивчиво пояснил Фернандо.

Альбо молчал. Командир почувствовал унижение от своей исповеди, словно пожаловался на судьбу. Он грубо отвернулся от штурмана, но тот не отходил.

– Вы ведете дневник, – вспомнил Фернандо. – Похвально. Что сегодня отметили в нем?

– Ничего примечательного, общие сведения.

– Что говорят кормчие о пресной воде?

– Разное, – уклонился от ответа Альбо.

– Ваше мнение?

– Пока не понимаю, почему здесь много ее? Если завтра к вечеру море не станет соленым, значит, мы ошиблись, вошли в огромный залив реки Хуана де Солиса.

– Вы правы, – согласился Магеллан. – Я тоже не ожидал вдали от берега обилия пресной воды. Однако, здесь должен быть пролив, – подчеркнул он. – Мы обследуем каждый метр побережья и найдем проход.

– Как вам будет угодно, – одобрил намерение штурман. – До зимы у нас достаточно времени.

– До зимы? – удивился Фернандо, но осекся и, не желая выдать сомнений, бодро закончил. – Мы сделаем это значительно раньше.

– Индейцы знают о проливе, – подсказал Альбо, – поэтому Солис пытался завязать с ними дружбу.

– Пока мы никого не встретили.

– Мы не искали краснокожих, надо высадиться на берег.

– Вам не терпится угодить на костер? Штурман не ответил.

– Простите, сеньор Альбо, – поправился Фернандо, – я не желал обидеть вас.

– Я разбужу Моралеса, – предложил кормчий, – у него есть успокоительные капли.

– Нет, благодарю. Мне нужно двигаться. Кто сменит вас?

– Эстебан Гомес.

– Велите ему плыть на юго-запад, когда кончится штиль.

Прихрамывая на больную ногу, Фернандо направился вдоль перил шканца мимо тускло блестевшего колокола. Над головою мертво повис на бизань-pee косой латинский парус.

* * *

На рассвете дымка закрыла горизонт. Разорванные клочья тумана медленно плыли по воде, поднимались над морем, бесследно исчезали в сером воздухе. Мутная пелена шевелилась вокруг, отступала, оставляла чистое пространство, спускалась сверху ватным покрывалом, клубилась дымным облаком. Призрачные очертания каравеллы Кесады то надвигались на «Тринидад», то отдалялись, тонули в рыхлых клубах. Непривычная тишина усиливала ощущение сказочного одиночества в ожидании чуда.

С первыми лучами солнца дымка побелела, радостно ожила, потянулась от темной воды к теплу, к верхушкам мачт, но не улетала, цеплялась за стеньги, садилась на фор-салинги. Воздух пожелтел и порозовел, послышались голоса чаек, затерявшихся в густом непролазном тумане. Юнги пробили склянки. Все кругом наполнилось утренним звоном, золотистыми переливами света, малиновыми отголосками эха.

За океаном на востоке проснулся ветер, подул робко и нежно на дремотную воду, зарябил ее, всколыхнул полотнища парусов. Вскоре он окреп. Гроты на мачтах изогнулись горбом, корабли плавно заскользили по «заливу». Вахтенные поставили лиселя, опустили под бушпритом блинд, вздернули кливера. Мягко заструилась за бортом вода, ровным треугольником растеклась за кормой.

Сквозь тяжелое забытье, последовавшее за мучительной ночью, Магеллан ощутил движение. Ноющая боль и сверлящий зуд в колене прошли. Фернандо лежал на спине, рассеянно прислушивался к мерному покачиванию, дыханию остова корабля, глухим командам штурманов. Командир знал, что после приступа несколько дней будет хорошая погода, и «Тринидад» уйдет от Монтевиди. Предчувствие подтвердилось. Теперь он хотел спокойно поспать. Фернандо повернулся на бок, слегка согнул покалеченную ногу, задремал.

К обеду дымка у горизонта растаяла, оголила тоненькую ниточку побережья, которого здесь никто не ожидал. Взволнованный Барбоса отшвырнул Энрике от двери, ворвался в каюту. От шума Магеллан вздрогнул, приподнялся на подушке.

– Земля! – с широко раскрытыми глазами выдохнул Дуарте.

– Где? – опешил адмирал.

– Слева по борту, уходит на северо-запад.

– Скорость?

– Не более лиги.

– Который сейчас час?

– Солнце в зените.

– Значит, Бехайм ошибся почти на пять градусов! – подсчитал Магеллан. – Какая вода? – чуть не выкрикнул он.

– Пресная, – сокрушенно промолвил Барбоса.

– Это еще ничего не значит, – взял себя в руки Фернандо. – В пролив может впадать широкая река, тогда вода с одной стороны всегда будет пресной. Мы пойдем вдоль побережья и обнаружим ее! Здесь должен быть пролив, – убежденно закончил он. – Где мы находимся?

– У тридцать пятого градуса южной широты.

– Прекрасно! Либо он перед нами, либо на сороковом.

– На сороковом?

– Там его начертил Бехайм. Это одна из загадок картографа.

– Ты сказал, что он ошибся почти на пять градусов?

– Да. Между тридцать пятым и сороковым градусами на немецких глобусах белое пятно. Нам предстоит первыми нанести побережье на карту. Вели осторожно подойти к берегу! – приказал он. – Чаще делай промеры глубин!

Барбоса убежал на ют. Слуга торопливо помогал хозяину надеть толстые кожаные башмаки, путался в застежках. Фернандо нервничал, покусывал губы.