Фернандо Магеллан. Том 1 - Игорь Валерьевич Ноздрин

Жаркое полуденное солнце обожгло адмиралу лицо. Он зажмурился, опустил голову, поднялся на шканец, где столпились офицеры. Берег медленно приближался, окрашивался в зеленый и темно-коричневый цвета. Издали он выглядел ровным и однообразным, слегка изгибался, уходил вглубь материка. Офицеры напряженно всматривались в исчезавшую на северо-западе ниточку земли. Казалось, там начинается пролив. Магеллан сухо раскланялся с помощниками, велел принести пробу воды. На ют с железной кружкой поднялся крепкий молодой парень Васко Гальего, сын кормчего «Виктории».

– Пресная, – доложил старший матрос.

Сопя носом и по-собачьи коротко вдыхая, адмирал понюхал воду, пригубил, прополоскал во рту, проглотил. Дуарте последовал примеру родственника.

– Очистилась, хоть в бочки заливай! – оценил шурин.

– Подходим к реке, – предположил Гомес.

Пунсороль взял жестянку у Барбосы, осушил маленькими глотками. Прочие молча наблюдали за ним.

– Жарко, – пожаловался штурман. Адмирал удивленно взглянул на испанца. – Кажется, у Монтевиди была солонее, – спохватился Пунсороль.

– Кажется! – передразнил Дуарте. – А ты как думаешь? – обратился к Альбо.

– Эстебан прав – подходим к реке!

– Лижбоа и Солис говорили, будто она впадает в море с северного берега пролива, а не с южного, – напомнил Пунсороль.

– Странно, – пробормотал Моралес, – я тоже думал, будто подойдем к ней правым бортом, а не левым.

– Значит, их две! – не растерялся Барбоса.

– Много для одного пролива, – усомнился Гомес.

– Господь мог сотворить и три, и четыре, – упорствовал Дуарте.

– И пять, и шесть… – усмехнулся Эстебан.

– Хоть дюжину, – парировал шурин.

– Перестаньте! – оборвал Фернандо.

– А есть на Земле пресные моря? – спросил врач. – Наверное, с той стороны простирается огромное пресное море, из которого приливы и отливы фильтруют сюда воду.

– Вряд ли, – покачал головой Гомес— Бальбоа пил в Южном море соленую воду. Как она стала пресной?

– Я читал о пресных морях, но считал их выдумкой, – заметил Альбо. – Когда Висенте Пинсон и Хуан де ла Коса первыми подошли к Земле Святого Креста, они записали в дневнике, будто пересекли пресное море.

– На севере они есть, – заявил Пунсороль.

– Ерунда! Просто вокруг ледяных айсбергов скапливается талая вода, – пояснил Франсиско.

– Вы того же мнения? – Моралес обернулся к адмиралу.

– Вокруг Молуккских островов обычное море, – сказал Фернандо. – Китайцы и арабы не упоминают о пресных морях.

– Странно, – повторил врач.

– Здесь нет ничего особенного, – решил Гомес— Либо полноводные реки текут с берегов и теснят соленую воду, либо мы плывем по заливу.

– Здесь должен быть пролив! – как заклинание, произнес Магеллан.

* * *

Заканчивались третьи сутки блуждания «Сант-Яго» и «Виктории» у северного побережья залива. При хорошей погоде на юге призрачно серела земля, вдоль нее на северо-запад поднимался адмирал. С тех пор, как дозорные Серрана заметили противоположный берег, возникла борьба за право первым войти в неизвестный пролив. Никто не сомневался, будто рано или поздно корабли должны встретиться и вместе пройти в Южное море, либо вернуться к Монтевиди.

Январь в Южном полушарии – середина жаркого, душного лета. Штили сменялись спускавшимися с экватора шумными грозами, обильными ливнями. Однако чаще с востока дул слабый ветер, позволявший двигаться в бакштаг не более лиги в час. Деревянная палуба накалялась на солнце, обжигала босые ноги. Темная смола таяла в пазах между досок, вытекала наружу. Подсохшие плахи коробились, трескались по длине у сердцевины. Мачты стонали от зноя, покрывались белым налетом соли. Вода в бочках портилась, приходилось заново наполнять емкости, благо за бортом плескалось пресное илистое желтоватое море. На вечерних стоянках матросы на лодках заводили сети, черпали корзинами серебристо-бурую рыбу, не менее фута величиной, широкую, с острыми плавниками. Ее подсаливали, пропускали через жабры тонкие лини, подвешивали связками поперек палубы между вантами над головой. Птицы кружились над кораблями, садились на реи, жадно глядели на покачивающиеся тушки, дрались за выброшенные за корму окровавленные потроха.

В светлой распахнутой рубахе поверх штанов Серран следил у правого борта за промерами дна. Высокий, стройный тридцатилетний матрос Окасио Алонсо, с густыми короткими волосами и торчащей клочками бородой, на руслени грот-мачты забрасывал к носу лот, быстро подтягивая веревку, определял по цветной метке глубину. Под килем сохранялся надежный запас пространства. Можно было смело плыть вдоль берега, но осторожный капитан велел вахтенным не сходить с руслени, а дежурным штурманам записывать показания. Серран составлял точную карту побережья.

– Зря оставили «Сан-Антонио» в Монтевиди, – отмечая в тетради промер, лениво заметил Бальтазар, прозванный Генуэзцем. – Он прошел бы здесь без риска.

Жуан посмотрел на седеющего итальянца и промычал:

– Да…

– Потеряем неделю на возвращение в гавань, – подсчитал худой усталый штурман.

– Больше, – зевнул Серран.

– Вот я и говорю, больше, – обрадовался Бальтазар. – Ветра в проливе устойчивые, придется тащиться на кливерах да бизани навстречу потокам.

– Точно, – согласился португалец, щуря бесцветные глаза.

– Капитаны всегда советовались с кормчими, а Магеллан самостоятельно принимает решения, – неожиданно произнес Генуэзец. – Из-за него мы чуть не утонули в Атлантическом океане. Сеньор Картахена правильно предлагал…

– Чего ты несешь? – оборвал Серран. – Мозги от жары распухли, или черви зачесались в заду?

– Ваш родственник – уважаемый человек, – поправился штурман, – но допускает ошибки.

– Ты забыл, как у Монтевиди мы чуть не сели на брюхо? – вяло спросил Жуан, не желая спорить. – Кто знал, что дальше дно опустится? Вдруг здесь оказались бы скалы? – Он посмотрел на ровный желтый песок, изумрудную тропическую зелень, густой стеной подступившую к морю. Мелкие мутные волны неспешно накатывались на берег.

– Помню, – нехотя ответил Бальтазар.

– Так чего говоришь чепуху?

Штурман пожал плечами, будто сам не рад появившимся мыслям.

– Может, тебя к Мендосе на «Викторию» послать играть с контролером в карты? – предложил Серран. Генуэзец замотал головой. – Картахена с простыми людьми не водится. Стал бы он слушать тебя, просить совета? Аристократ! – презрительно заметил Жуан. – Грот от марселя не отличал, а командовал. Все мы знатоки, пока гром не грянет.

– Я плаваю двадцать лет, – начал оправдываться Бальтазар. – Я ходил…

– В гальюн, – подсказал Серран, – и там тебе в голову пришли эти мысли.

– Десять футов, – подсчитал узелки Окасио. – На целый фут меньше, – радостно сообщил он.

– Плохо линь натянул, – одернул штурман.

– Выбирал, пока лот от грунта не оторвался, – возразил матрос.

– Плохо, плохо, – раздраженно повторил Генуэзец. – Замерь еще раз!

– Послушай, Бальтазар, чего мы спорим? – спохватился Жуан.

– Не знаю, – пожал плечами кормчий.

– Ох, жара проклятая… Голова трещит.

– Тряпку намочи, – посоветовал итальянец. – От пресной воды волосы не чешутся.

– Черт бы побрал эту пресную воду, – пробормотал капитан, присаживаясь в тень к штурману— Откуда она хлещет? Неужели вплываем прямо в эстуарий? Ты видел такое широкое устье?

– Нет. Я думаю, она впадает в море с нашего берега, а у них, – Бальтазар кивнул в сторону юга, –