Дочери служанки - Сонсолес Онега

знает почему. Никто никогда не упоминал ни Ренату, ни Доминго, а с новыми охранниками хозяева всегда держали дистанцию, как положено господам, и с годами такая позиция не менялась. Единственное, что Клара не забывала, – это положить цветы на могилу каждого из родителей согласно дате смерти, чтобы ее не посчитали бесчувственной.

Пласидо овдовел девятнадцать лет назад. Его супруга была школьной учительницей и преданной матерью двоих сыновей. Она умерла совсем молодой от кровоизлияния в мозг. После семейного обеда она скоропостижно скончалась, словно ее парализовало от удара молнией.

– Это было очень тяжело, – заключил он.

Дети тогда были еще маленькие. Они едва помнили, что произошло, а тогда не сразу сообразили, что это не просто головокружение, а смерть.

С тех пор Пласидо сосредоточился на работе и детях, которые не знали, что такое женщина в доме, пока не появилась Андреа, его вторая большая любовь; он не говорил о ней ни слова, пока Клара сама не спросила его о ней, и тогда он ответил, что эта история оборвалась посередине, потому что Андреа вынуждена была покинуть Испанию.

– Неожиданно? – спросила она.

– И без всяких объяснений.

– А ты их просил?

– У меня не было возможности.

У каждого есть свои скелеты в шкафу. Почти всегда такие сюжеты скрывают, потому что они причиняют боль. У Пласидо, заключила Клара, история с Андреа продолжала болеть так же, как у нее любовь к Сельсо, когда она давала себе волю. Она ни разу не произнесла его имени ни в разговоре с Пласидо, ни в разговоре с мужем, которого вообще-то и не интересовало прошлое Клары.

Они дошли до балюстрады на краю сада, откуда видно было устье реки, впадающей в море, и солоноватый ветер пробудил их от некоего забытья, в котором оба пребывали, оставшись наедине и рассказывая друг другу свою жизнь. Кларе достаточно было встретиться с ним взглядом, чтобы понять: она разбудила в нем дремлющее счастье.

– Ты вышла замуж в замке?

Она покраснела, услышав вопрос.

– Клара, мы не делаем ничего плохого.

– Я знаю, знаю, – согласилась она. – Уже столько лет, как я об этом не вспоминаю. Я предпочитаю…

– Ладно, ладно.

Пласидо понял, что она не хочет открывать эту главу своей жизни, и значит, ни к чему распространяться о своих соображениях по поводу любви. Клара и сама знает обо всем. Из личного опыта или из книг.

– Спасибо за то, что тебе это интересно. Но я… – прошептала она.

– Не продолжай.

Они смотрели друг на друга, не зная, что делать. Клара чувствовала, ее голубые глаза вновь сияют как раньше, когда рядом этот человек, у которого всегда найдется нужное слово, который знает, когда следует промолчать, чтобы ее не ранить, и способен проникнуть в глубину ее глаз, столько повидавших на своем веку.

Пласидо ясно почувствовал, что он, как и Клара, уже много лет считал, что подобные эмоции ему уже никогда не испытать, ведь он давно привык жить без ласк и поцелуев. Без прикосновений женских рук и без объятий. И в тот момент осознал, что другой возможности может не представиться. Он взял ее лицо в ладони, и она позволила ему поцеловать себя, почти не осознавая, что происходит, словно это было во сне. Пласидо поцеловал ее, и она вспомнила забытый вкус, морские приливы на пляже Лас Баркас и огромные чаны с водой. И когда Клара отпустила себя, забыв про свой возраст и про то, что она замужняя женщина, она почувствовала волнение, которое всегда предшествует любви.

– Можно, я тебе кое-что скажу? – спросил он.

– Можно, – сказала Клара.

– Если бы я узнал тебя раньше…

Пласидо поднял глаза и окинул взглядом деревья, часовню, дом, где родилась Клара. Вдалеке послышались голоса Хайме и Леопольдо.

– О-о, Господи.

Клара бросилась бежать к гаражу, кутаясь в пальто и пытаясь успокоить бьющееся сердце.

– Все прошло хорошо? – спросила она, не глядя на мужа.

– Да, – ответил он, не вдаваясь в подробности.

Она велела Марии Элене накрывать на стол к ужину, а мужчины тем временем сели на диваны в гостиной и попросили что-нибудь выпить по случаю удачной сделки – перехода фабрики во владение братьев Вальдес. Клара была не в состоянии выдержать взгляд даже служанок из страха, что они увидят, как она взволнована. Она сама не понимала, как такое могло случиться, в какой момент она позволила целовать себя этому человеку, о котором она знала только то, что поведал ей он сам.

И, однако… ей нравилось, что он был здесь.

Официальные бумаги Хайме оставил на столике в вестибюле. Клара их просмотрела. Она знала, что ее имени там не будет, но ее охватила дрожь, когда она увидела имя Каталины, чей голос так и не услышала донья Инес. Это неисполненное желание мучило ее, словно она, не имея отношения к этой истории, могла свести счеты с Каталиной, чтобы донья Инес перестала переворачиваться в гробу. Хорошо еще, что сеньора не узнала, как она даже цветов не прислала матери на могилу. Это было последнее оскорбление от Каталины.

За ужином Клара заняла свое место за столом. Так, чтобы не встречаться взглядом с Пласидо. Он тоже не искал ее взгляда, но оба чувствовали себя, как заговорщики. Мария Элена разливала бульон, пока мужчины беседовали о делах.

– А Каталина? – вдруг спросила Клара, воспользовавшись паузой в разговоре.

– А что с ней такое? – спросил Хайме.

– Я видела в документах ее имя.

– Она в Аргентине.

– Вы должны сообщить ей, что у нее есть права на наследство, – сказала она.

– Права нужно заработать. Они не падают с неба, – ответил Хайме.

– Мы должны поставить ее в известность, – настаивала она. – Поло, ты как думаешь?

Она пыталась казаться спокойной, однако было заметно, что она в сильном гневе.

Леопольдо был не способен выдвинуть аргументы ни за, ни против, но Клара его простила: он был скорее ее утешитель, чем соратник, и в серьезных вопросах скорее предпочитал соглашаться с братом, а не с ней.

– Ваша мать была бы довольна, если бы вы так сделали.

– Но моя мать умерла, – отрезал Хайме.

Клара больше не раскрыла рта, а когда ужин закончился, она встала, поставила на стол бутылку анисовки и ликер «Калисай» и закрылась у себя в комнате трех крестов.

Она достала свой любовный дневник и перечитала последнее, что написала. Оно было посвящено Пласидо.

Несколько слезинок скатилось у нее по щекам, когда она сделала следующий вывод: единственное, что у нее есть, – это ее влюбленность. Однако жизнь, будь она неладна, не припасла для нее влюбленности длительной