Крейсер «Суворов» - Александр Ермак

– Было дело, – вспомнил Вадим. – Варили мы их. Внутри-то они вкусные…

– Ну вот, – развел руками Костя. – Это они только снаружи такие форсистые. Так что бери: не на тебя же, на твоих гостей в первую очередь впечатление будет производить.

Белаш согласился. Сделал все, как ему объяснил Пасько, и упаковал огромного высушенного, залакированного краба в картонную коробку. Чтобы показать это чудо, осталось всего лишь сойти на берег и добраться до дома. Но дождутся ли его мать, отец, сестренка, друг Федор? Дождется ли его та, которую Вадим так еще и не успел найти, назвать любимой? Может быть, и его ждет судьба Мишки Валехина – парня из соседней школы. Тот погиб в Афгане, в горах. А Вадим сгинет в океане. Может быть, даже всего лишь через несколько секунд не будет уже ни Белаша, ни «Суворова», ни Пасько, ни Матроскина, ни Слепы, ни Морозова…

Последняя мысль заставила Вадима усмехнуться. Если все закончится так печально, то ведь и к особисту идти не придется. Но тут же нахмурился: если все обойдется, то встречи с Морозовым уже никак не избежать.

Белаш опять посмотрел через окуляры на грозные ракеты фрегата и снова усмехнулся. На этот раз, видимо, вслух, потому что комдив поинтересовался:

– Чего ты там фыркаешь?

Вадим не ответил Карабасу. Внутренне он просто просиял, понял, что нашел так долго вымучиваемое решение. Конечно, после отбоя тревоги, если таковой случится, старшина 1 статьи Белаш явится пред особые очи. Вадим зайдет в каюту Морозова и небрежно кивнет:

– Вызывали?

Глядя на старшину, особист сразу поймет, что плевал на него Белаш, что тот обойдется и без «высочайшего благословения», и без корабельной характеристики. Нет ничего страшного в том, что Вадим сойдет с корабля позже всех и желаемое им не получится в текущем году. Ничто не помешает ему устроиться на завод и трудиться рядом с отцом до следующего набора на «рабфак». В таком случае Белаш поступит в институт, предъявив характеристику не с корабля, а с последнего места работы. Потеряет год, но это лучше, чем потерять себя…

Разумеется, Вадим не откажет особисту прямо. Вытянувшись в струнку он отрапортует:

– За прошедшее время в визирно-дальномерной команде ничего не соответствующего уставу не случилось.

Белаш представил, как взбесится Морозов, как снова попытается обещать, грозить. Но только этим Вадима уже не возьмешь. После голода, холода, болезней Русского острова, после издевательства «годков», каторжной жизни на корабле, после того, как на него пикировали американские бомбардировщики и нацеливались боевые ракеты, Вадиму ничего не было страшно. Конечно, Белаш не скажет особисту, но тот прочитает в глазах старшины: «Морозов, хрен тебе лысый! Пошел ты на …»

В первой башне слушали концерт, ретранслируемый из снарядного погреба. Молчал старший лейтенант Сапонин. Молчали Гриф, Карман, другие матросы. Потом вдруг кто-то громко, протяжно вздохнул, и почему-то именно в этот миг Олег понял: ему не придется отсылать письмо. Все решится само собой. После обмена артиллерийскими и ракетными ударами корабли быстро затонут. Темнов уйдет на дно вместе со всем личным составом башни. Его больше не будет на земле.

Подумав об этом, покачал головой: нет, от него останется след. Конечно, Вере придется помыкаться. Старшие Темновы – плохие уже помощники, но все-таки подсобят вырастить его ребенка – их внука или внучку. Покопавшись в памяти, Олег вспомнил, что Вера рассказывала про своих родителей. Они живут под Самарой в какой-то деревне. Значит, летом она сможет ребенка в деревню вывозить, а там – настоящее молоко, свежий воздух, зелень. Дите будет здоровым, сильным. Как его отец…

Темнов снова кивнул: нет, ребенок голодать не будет при живых-то бабушках и дедушках. К тому же Вера – повар, а значит, и себя, и свое дитя всегда прокормить сможет. Так что об этом беспокоиться не стоило. Олег задумался о другом: какая будет у ребенка фамилия. Он надеялся, что Вера догадается дать его и фамилию, и отчество, и тогда будет Олегович или Олеговна. Имя же его мало беспокоило. Темнов был согласен на любое, которое придумает Вера.

Он нащупал письмо в кармане. Подумал, что после того, как корабль уйдет на дно, на поверхности обязательно что-то останется: обломки разбитых шлюпок, полупустые кандейки, бумажные листы из кубриков и кают. И его письмо тоже может всплыть. Возможно, его поднимут из воды те, кто будет искать пропавший в океане крейсер. Добрые люди высушат письмо и отправят по указанному на конверте адресу. А там внутри строки: «…хочу купить себе новую бескозырку…»

Удерживая наводку левой рукой, Олег засунул правую в карман и стал мять, рвать письмо: теперь оно, если не сгорит с ним в башне, то по крайней мере расплывается по океану мелкими кусочками. Никто и никогда не узнает, что в нем было написано.

Темнов подумал, что если все обойдется, то напишет другое письмо. Пошлет его не Зиме, а прямо Вере. Накажет ей, чтобы ждала и растила ребенка вместе с его родителями – им он тоже напишет. Пообещает Вере, что через год, когда вернется, все будет по-людски: они обязательно распишутся, заживут по-семейному. Олег улыбнулся, представляя себе, как потом у них родится второй, и, может быть, третий ребенок. Он рисовал себе в голове, как будет много работать, «шабашить» и перевезет Веру с детьми в собственную большую квартиру. А еще построит дачу, как планировал раньше, когда думал об Аленке. Купит машину. Когда же наследники подрастут, то всей семьей Темновы поедут отдыхать на юг, на море. И там Олег будет рассказывать Вере с ребятишками и о далеком Индийском океане, и об этой встрече с американским фрегатом…

Выдав «на гора» очередную песню, Сергей глянул на стеллаж и вытянул еще один металлический футляр. Извлек из него заряд в асбестовом пенале, «раздел». Теперь, чтобы добраться до пороха, нужно было лишь продырявить хлопчатобумажную «рубашку». Воронок вынул из дверцы электрического щитка гвоздик, который служил запирающим устройством, и принялся ковырять им заряд. Он не думал о том, что это небезопасно: какая разница взорвется порох в его руках минутой раньше или минутой позже.

Сквозь проделанную дырку заблестели черные крупинки. Удовлетворенный Воронок отложил гвоздик и стянул с ноги обрезанный по щиколотку «экипажевский» сапог. Снова подумал о том, что положенные настоящие матросские «прогары» он должен получить на корабле лишь через год. Но Сергей не собирался мучиться на корабле еще двенадцать месяцев. Вытащил из «карася» припрятанные от командира погреба спички. Снова обулся. Потом замер, глядя на заряд.